| Проблема
герменевтики с её внутренними влияниями на реальную практику медитации
касается точного значения слова «сати» как в целом, так и в отношении
к буддийской созерцательной деятельности. Мы настолько охотно
соглашаемся с термином «осознанность» (англ. – «mindfulness»),
что редко наводим справки в отношении определённых нюансов этого
английского термина, не говоря уже о значении оригинального палийского
слова «сати», которое этот английский термин и представляет, как
и не задумываемся над адекватностью использования первого для
перевода последнего. Слово «осознанность» настолько гибкое и неопределённое,
что оно служит шифром, посредством которого мы можем прочесть
для себя практически всё, что захотим. Мы редко задумываемся над
тем, что слово для перевода «сати» было выбрано в определённые
времена после того, когда для него были опробованы другие не особо
успешные варианты перевода.
В индийской
психологии, отличной от буддизма, слово «смрти», санскритский
эквивалент палийского «сати», обычно означает «память». Поэтому
Моньер-Вильямс в своём санскритско-английском словаре определяет
«смрти» как «вспоминание, припоминание, памятование, напоминание…
память». В буддийских текстах, как мы увидим, также всё ещё
сохраняется это значение в некоторых контекстах. Но не стоит
придавать этому чрезмерное значение. Продумывая терминологию,
которая могла бы донести важные аспекты и практики в своём учении,
Будде в обязательном порядке пришлось использовать тот словарь,
который был ему доступен. Чтобы обозначить практику, которая
стала центральной колонной в его медитативной системе, он выбрал
слово «сати». Но теперь «сати» уже более не означало «память».
Будда приписал слову новое значение, которое согласовывалось
с его собственной системой психологии и медитации. Таким образом,
было бы фундаментальной ошибкой настаивать на старом варианте
прочтения в новом контексте.
Однако,
не будет неправильным попытаться определить каким образом слово
«сати» получило своё новое применение на основании старого значения.
К нашему сожалению, Никаи (собрания ранних буддийских текстов)
не дают чёткого и понятного определения в той манере, к которой
мы привыкли, читая современные книги или научные исследования
медитативной практики.
В течение
четырёх веков буддийские тексты сохранялись и передавались устно,
от одного поколения к следующему. Этот метод передачи требовал
от составителей буддийских текстов сжимать основные моменты
в простые повторяющиеся формулировки, которые было бы легко
запомнить. Таким образом, когда мы обращаемся к текстам, чтобы
выяснить что же означает «сати», мы по большей части вместо
чётких объяснений встречаем рабочие примеры того, как, с практической
точки зрения, «сати» функционирует в буддийской психологии и
практике медитации. Именно отсюда мы должны выуживать значения
этого слова, сверяя их друг с другом и сопоставляя с личным
опытом и наблюдениями.
Вероятно,
первым, кто перевёл «сати» как «осознанность» был британский
учёный, переводчик Томас Вильямс Рис Дэвидс, основатель Общества
Палийских Текстов. Его комментарий к введению перевода Махасатипаттхана
сутты всё ещё демонстрирует это занимательное осмысление:
«Этимологически
«сати» означает «память». Но как и случилось со многими другими
общеупотребительными выражениями во время возникновения буддизма,
слову был прикреплен новый подтекст, придающий ему новое значение,
которое отражало [старое] значение «память» как наиболее неподходящий
и сбивающий с толку вариант перевода. Оно стало памятью, памятованием,
припоминанием, осознаванием определённых специфических фактов.
Из них наиболее важными были непостоянство (возникновение в
результате причины, а затем вновь исчезновение) всех феноменов – телесных и умственных. И оно включало в себя повторяющееся
применение этой осознанности к каждому жизненному переживанию
с этической точки зрения».
В Никаях
задействовано две периодически повторяющихся формулировки, которые
раскрывают значение «сати». Одна возвращается к старому значению
«память», другая относится к задействованию «сати» в четырёх
сатипаттханах. Первую формулировку можно встретить в СН
48.9, где приводится анализ пяти духовных качеств: веры,
усердия, осознанности, сосредоточения, мудрости. В сутте на
каждое качество приводится краткая формулировка, и вот что сказано
о «качестве осознанности» (сати-индрия):
«И что
такое качество осознанности? Вот монахи, ученик Благородных
внимателен, крайне осознан и проницателен, запоминает и способен
вспомнить даже то, что было сделано и сказано очень давно. Это
называется качеством осознанности».
Оборот на
пали здесь такой: «сарита ануссарита» – т.е. «тот, кто помнит
и вспоминает». Оба слова – существительные, происходящие от
глагола «сарати», что означает «помнить» или «быть осознанным».
Первое – простое, а второе с приставкой «анну». Если брать эти
слова по отдельности, то они могут означать либо припоминание,
либо осознанность, однако фраза «то, что было сказано и сделано
давным-давно» (чиракатампи чирабхаситампи) благоволит толкованию
«сати» как «памяти».
Однако в
следующей сутте СН
48.10 пять качеств определяются вновь. Опять-таки качество
осознанности определяется вначале как и в предыдущей сутте – способность вспомнить то, что было сделано и сказано давным-давно.
Но затем, как будто признавая, что это определение недостаточное,
текст добавляет стандартную формулировку четырёх основ осознанности:
«Он пребывает
в созерцании тела в теле… чувств в чувствах… ума в уме… феноменов
в феноменах, будучи старательным, бдительным, осознанным, устранив
жажду и недовольство к миру. Это называется качеством осознанности».
Это указывает
на то, что составители текстов не были удовлетворены простым
определением в рамках «памяти», но полагали, что следует сделать
дополнение другим определением, которое подчёркивает связь с
практикой медитации. В следующей сутте СН
48.11 вновь встаёт вопрос: «Что такое качество осознанности?»
и даётся ответ: «Это осознанность, которая обретается на базе
четырёх основ осознанности – вот что называется качеством осознанности».
Здесь не приводится определения «сати» как «памяти» вовсе. Можно
предположить, что «сати» как «память» (в смысле чистого осознавания
в настоящем) позволяет этому качеству функционировать как память.
Хотя это в реальности может быть и так, сами тексты не высказывают
подобного предположения, но просто соединяют две формулировки
без объяснения.
Подобная
амбивалентность значения «сати» происходит и в двух других,
параллельных, описаниях семи факторов просветления (сатта-бодджханга).
Первый фактор просветления является осознанностью (сати-самбодджханга),
вслед за которым идут такие факторы как исследование, усердие,
восторг, безмятежность, сосредоточение, и невозмутимость. В
СН
46.3 Будда хвалит пользу общения с монахами, которые всецело
завершили тренировку. Один из видов такой пользы заключается
в том, что монах может услышать от них Дхамму. Услышав её от
них, монах «припоминает эту Дхамму и обдумывает её». Делая так,
в этот момент монах зарождает, развивает, исполняет фактор просветления
«осознанность» (сати). В этом отрывке осознанность (сати) как
фактор просветления происходит из акта памятования и рассмотрения
заученного учения. Здесь используются два глагола – «ануссарати»
и «анувитаккети». Первый – это дополненная форма «сарати» (помнить),
откуда и происходит существительное «сати». Второй – это основа
для существительного «витакка», что означает мысль или рассмотрение.
Далее сутта рассматривает остальные шесть факторов и завершается
плодами практики.
Если брать
текст сам по себе, то кажется, что он подтверждает толкование
«сати» как развитие памяти. Однако в другой сутте – СН
54.13 – Будда рассматривает каждую из четырёх основ осознанности
как трамплин к семи факторам просветления. Таким образом, когда
монах «пребывает, созерцая тело в теле… феномены в феноменах,
в этот момент монах зарождает, развивает, исполняет осознанность
как фактор просветления». Когда осознанность зарождена, возникают
затем и остальные факторы просветления, приводя к «истинному
знанию и освобождению». У текста точно такие же структурные
рамки как и у прежней сутты, но здесь осознанность как фактор
просветления возникает не из памяти, не от воспоминания учений,
которые были услышаны, а из прямого созерцания тела, чувств,
ума, и переживаемых феноменов.
Есть одно
палийское слово, используемое комментариями для прояснения значения
«сати», которое, как я думаю, свидетельствует о попытке акцентировать
ту новую роль, что была приписана «сати». Это слово «упаттхана».
Оно означает «установление, утверждение» – т.е. то, что вы делаете
с осознанностью. Уже в Никаях это слово тесно связно с «сати».
Связка «сатипаттхана» – уже и есть составное слово из «сати»
и «упаттхана». Четыре сатипаттханы являются четырьмя основами
осознанности, процессов установления осознанности, различающихся
своими объективными областями. Этот анализ показывает, что установление
осознанности не означает процесс воспоминания о чём-то, что
случилось в прошлом, но означает принятие определённой позиции
по отношению к собственному переживанию в настоящем моменте.
Я охарактеризовал бы такую наблюдательную позицию как бдительность
к своему текущему переживанию. Можно даже назвать такую позицию
«сати» как перенаправление луча сознания на переживание объекта
в её физической, сенсорной, психологической областях. Подобный
акт перенаправления имеет целью охват тех событий, которые происходят
в этих областях, выводя их из слепой бессознательной зоны в
область чистого познавания.
Смысл «присутствие»,
относящийся к слову «упаттхана», виден ещё чётче в постканонической
работе «Патисамбхида-магга», которая добавляет к каждому из
пяти качеств ещё один термин, посредством которого их можно
«напрямую познать» (абхихеййам). Таким образом, качество веры
следует напрямую познать как убеждённость; качество усердия
как приложение усилия; качество осознанности как присутствие
(упаттханаттхена сати-индриям); качество сосредоточения как
не-отвлечение; качество мудрости как видение. Здесь «сати» уравнено
с «упаттханой» не в том смысле, что медитирующий «устанавливает
осознанность», но в смысле, что она сама является актом установления
присутствия. Осознанность утверждает присутствие объекта и таким
образом позволяет осуществлять его дальнейший осмотр и постижение.
Это толкование
показывает то, какое влияние оказывает «сати» в своём объективном
поле. С одной стороны можно сказать, что оно осуществляет «объектификацию»
объекта, которая происходит в нашем повседневном взаимодействии
с миром. Таким образом мы считаем объекты «внешними» вещами,
нужными для наших прагматических целей. С другой стороны «сати»
делает так, что объективное поле «проявляется» в осознании как
поле феноменов, и демонстрирует свои собственные различные феноменальные
характеристики, а также шаблоны и структуры, присущие всем обусловленным
феноменам. Конечный эффект этого заключается в том, что объективное
поле становится чётко доступным для изучения. Висуддхи-магга
поддерживает эту гипотезу, когда утверждает, что «сати» имеет
своим проявлением «прямую встречу с объективной областью» (висайя-бхимукха-бхава-паччупаттхана).
В этом смысле мы можем охарактеризовать осознанность наиболее
простыми словами как «чистое осознавание».
Я полагаю,
что именно этот аспект «сати» создаёт связь между этими двумя
первичными каноническими значениями – память и чистое осознавание
в настоящем моменте текущих событий. Сати позволяет уму чётко
и ясно вычленить познаваемый объект. Когда объект был познан,
это относится к прошлому, когда он постигнут как нечто такое,
что было прежде сделано, воспринято, сказано – и его чёткое
представление принимает форму воспоминания. Когда объект – это
телесный процесс, такой как вдохи и выдохи или акт хождения
вперёд и назад, когда это умственное событие как чувство или
мысль, то тогда его чёткое представление принимает форму чистого
познавания в настоящем моменте.
В палийских
суттах «сати» выполняет также и другие роли в области медитации,
но они подкрепляют его характеристику чистого познавания и чёткого
представления. Например, в текстах к одному из видов осознанности
относится памятование о Будде (буддха-нуссати), созерцание отвратительности
тела (асубха-саннья), осознанность к смерти (марана-сати). Каждая
из этих практик делает так, чтобы в уме чётко представала соответствующая
объективная область. В Метта сутте даже медитация доброжелательности
описывается как вид осознанности. В каждом из этих случаев объект
является концептуальным феноменом – качества Будды, отвратительность
тела, неизбежность смерти, приятные живые существа – и тем не
менее, умственная позиция, обращающаяся к ним, определяется
осознанностью. То, что их объединяет – со стороны субъекта – это ясность и живость акта осознавания, а со стороны объекта – чёткое представление.
Вне медитативного
контекста «сати» входит в Благородный Восьмеричный Путь. Здесь
у неё иная роль, которую нельзя недооценивать, если мы хотим
рассмотреть точное значение этого слова. Здесь «сати» – поручитель
правильной практики всех остальных факторов пути. В МН 117 проводится
различие между правильной (самма) и ошибочной (миччха) версией
первых пяти факторов Пути – начиная с воззрений, заканчивая
средствами к жизни. После описания каждого из различий, далее
объясняется то, каким образом правильные воззрения, правильное
усилие, и правильная осознанность проистекают в связке с каждым
другим фактором пути. Если взять, к примеру, правильное устремление,
то текст таков: «Он понимает неправильное устремление и правильное
устремление в соответствии с действительностью. Это его правильные
воззрения. Он прилагает усилие, чтобы отбросить неправильное
устремление и обрести правильное устремление. Это его правильное
усилие. Осознанно он оставляет неправильное устремление и осознанно
обретает и пребывает в правильном устремлении. Это его правильная
осознанность». Аналогичная схема идёт и в описании остальных
факторов, включая правильную речь, действия, средства к жизни,
удостоверяя, что практикующий осознанно охватывает этические
составляющие пути.
Данное объяснение
делает проблематичным общепринятое понимание осознанности как
вида осознания, которое внутренне лишено какого-либо суждения,
оценки, различения. Хотя подобное описание осознанности проникло
в популярную литературу по медитации, оно не очень-то хорошо
согласуется с каноническими текстами и даже может привести к
искажённому взгляду на то, как именно следует практиковать осознанность.
Вне сомнений, бывают ситуации, когда взращивание осознанности
требует того, чтобы практикующий воздержался от оценок, суждений,
различений, а вместо этого принял позицию простого наблюдения.
Однако, чтобы осуществить роль осознанности как фактора Благородного
Восьмеричного Пути, она должна работать совместно с правильными
воззрениями и правильным усилием. Это означает, что тот, кто
практикует осознанность, должен время от времени оценивать умственные
качества и планируемые действия, делать суждения о них, осуществлять
целевое действие. В связке с правильными воззрениями осознанность
позволит практикующему отличить благие качества от негативных,
отличить плохие действия от хороших, плодотворные состояния
ума от вредоносных. В связке с правильным усилием осознанность
позволит устранить негативные умственные качества и обрести
позитивные. Только таким образом практика осознанности может
заложить фундамент для правильной мудрости и искоренить корни
страданий.
|