Общая черта разных форм дениализма состоит в том, что они настаивают на крайнем неразумном скептицизме в отношении любых заявлений об истинности, которым они противостоят. Нижеследующая цитата принадлежит одному из директоров в табачной индустрии, но также хорошо описывает фундаментальный принцип скептиков в отношении раннего буддизма:

Есть подлинные эпистемологические проблемы в изучении раннего буддизма — с этим мы все можем согласиться. Однако спорить, как делают дениалисты, с тем, что из эпистемологической неопределённости следует отбросить всю область изучения, означает повернуть всё вспять. Изучение раннего буддизма означает изучение источников одного из величайших духовных движений человечества. Это тема подлинного интереса и ценности. Разумеется, есть сложности, как и в любой другой области. Однако подлинные искатели рассматривают проблему как задачу, пытаются найти способы решения проблем. Так работает наука. Ты делаешь неизвестное известным. Ты не бежишь от проблем и не отталкиваешь тех, кто пытается что-то понять.

Дайтельм и МакКи определили различные характеристики дениалистов [1, 2-4]. Ниже мы покажем, как эти характеристики применяются к скептикам по отношению к раннему буддизму.

В качестве примеров скептической точки зрения возьмём книгу Грегория Шопена «Bones, Stones, and Buddhist Monks», которая, вероятно, была единственной наиболее влиятельной книгой в изучении буддизма в последнем поколении, по крайней мере в некоторых странах. Шопен отстаивает по сути негативное отношение, говоря: «Однако, скорее всего [канонические тексты] не скажут много, и, вероятно, это ведёт к широчайшему обобщению того, что мы можем сделать» [6, 192]. Не стоит удивляться, что с такой стартовой позицией это движение мало что принесло в понимании РБТ. Главным продуктом этой формы скептицизма является сомнение, и главный исход такого сомнения — бросить всякую попытку что-то узнать⁸.

Надлежащим образом сделанные выводы не опираются на цепочку непонятных утверждений, одно за другим, уменьшая тем самым правдивость при построении системы. Напротив, они опираются на схождение нескольких линий доводов и свидетельств, которые независимо друг от друга подтверждают результат. Осторожное применение такого эмпирического метода описывалось Рисом Дэвидсом: «...прежде чем заключить, что, таким образом, Никаи, в том виде, в котором они есть сейчас, старее, чем существующий текст Махабхараты, нам следует найти куда большее число таких случаев, каждый из которых будет указывать в эту сторону, и также удостовериться, что не было случаев с противоположной направленностью, которые никак иначе нельзя было бы объяснить». [5, 166].

Мы живём в эру беспрецедентного потенциала для изучения раннего буддизма. По всему миру люди более чем когда-либо заинтересованы в буддизме. Новые технологии открыли абсолютно новые пути для получения текстов и их анализа. Многое из потенциально важного в это области остаётся фактически нетронутым. Большинство РБТ всё ещё не переведены на английский¹¹. Не сделано или сделано очень мало цифрового или статистического анализа применительно к текстам, хотя эта область вне сомнений может привести к многообещающим прозрениям. Пока такой объём работы не проделан, абсурдно заявлять, что мы ничего не можем узнать. Мы просто не знаем то, что можем узнать. Ранний буддизм — это область исследований в ранней стадии развития с огромным спектром текстов и других свидетельств, а также мизерным числом серьёзных учёных. Нам необходимо поддерживать инновацию, открывать границы, а не отметать преждевременно саму возможность знания.

Одна из ярких черт РБТ — их тщательное и консервативное отношение к знанию. «Будда» в конце концов означает «Пробуждённый», и развитие мудрости лежит в самом сердце Дхаммы. Будда не просто учил обнаруженной им истине, но тщательно раскрывал детали пути к обнаружению истины и предостерегал от поспешных выводов. Когда мы слышим его слова об осторожном отношении к тому, чтобы соглашаться с чем-либо на основании просто лишь веры, мы слышим безошибочное отражение собственного голоса исторического Будды.

Предостережение Будды по отношению к тому, что мы знаем, однако, уравновешено его оптимизмом, его верой, подкреплённой его собственным опытом, в человеческий разум. Мы можем знать. Не идеально, быть может, но достаточно хорошо. Нет смысла в поисках некоей абсолютной истины в той спутанности мира, в которой мы живём. Нам нужна практичная, добротная истина.

В Сандака сутте Будда указывает на опасность ведения духовной жизни, основанной на вере в письменную традицию. Как говорит Будда, со своей характерной разумностью, то, что передано традицией, может быть хорошо выученным или плохо выученным, может быть истинным или ошибочным (МН 76.24). Духовная жизнь имеет подлинную ценность, только если она ведёт к окончанию страдания.

Смысл установления подлинности РБТ в таком случае заключается не в том, чтобы доказать, что они все правдивы, но в том, чтобы показать, что они полезны. В этом собрании мы действительно находим вещи, которые хорошо запомнены и плохо запомнены, правдивые и ошибочные. С некоторым рассмотрением и старанием мы способны увидеть это, и то, что остаётся — это мощный, чистый, сбалансированный и глубокий подход к святой жизни. Этот подход был полезен бесчисленному числу людей, и мы верим, что он остаётся таким и сегодня. Побуждая изучать РБТ, мы верим, что большее число людей захочет применить эти учения, проверить их тем единственным способом, который был важным для Будды — достичь окончания страданий.