| [Благословенный
сказал]: «Монахи, если в каком-либо монахе или монахине желание
и жажда, или злоба, или заблуждение, или отвращение ума возникнет
в отношении форм, познаваемых глазом, то ему или ей следует отводить
свой ум от них так: «Это страшный путь, опасный, усыпанный шипами,
поросший джунглями, отклоняющийся путь, порочный путь, осаждённый
нехваткой1.
Этим путём идут низшие личности. Не этим путём идут высшие личности.
Этот [путь] не для тебя».
Вот так
ум следует отводить от этих состояний, возникающих в отношении
форм, познаваемых глазом. И это же касается звуков, познаваемых
ухом… запахов… вкусов… осязаемых вещей… умственных феноменов,
познаваемых умом.
Представьте,
монахи, как если бы ячмень поспел, но сторож был беспечным.
Если бы буйвол, любящий ячмень, пришёл на ячменное поле, то
он мог бы услаждать себя столько, сколько хочет. Точно так же,
монахи, необученный заурядный человек, который не практикует
сдержанность в отношении шести сфер контакта, услаждает себя
столько, сколько хочет в отношении пяти нитей чувственных удовольствий.
Представьте,
монахи, как если бы ячмень поспел, но сторож был бдительным.
Если бы буйвол, любящий ячмень, пришёл на ячменное поле, то
сторож крепко поймал бы его за морду. Крепко удерживая его за
морду, он бы сделал безопасный зажим на замках между его рогами,
и, удерживая его там под контролем, он затем сильно побил бы
его своим посохом. После побития он бы выдворил буйвола прочь.
И такое могло бы случиться и во второй раз и в третий раз. Так,
этот буйвол, любящий ячмень, ушедший в деревню или же в лес,
привыкший стоять или сидеть, помнил бы своё прошлое побитие
посохом и не пошёл бы больше на ячменное поле. Точно так же,
монахи, когда ум монаха был подчинён, хорошо подчинён в отношении
шести сфер контакта, тогда он становится внутренне устойчивым,
утверждённым, объединённым, сосредоточенным.
Представьте,
монахи, как если бы царь или царский министр никогда прежде
не слышал звучания лютни. Он бы услышал звук лютни и сказал:
«Почтенный, что издаёт этот звук – такой желанный, желаемый,
приятный, привлекательный, связанный с чувственным желанием,
вызывающий страсть?» Ему бы сказали: «Ваше величество, это лютня
издаёт этот звук – такой желанный… вызывающий страсть». Он бы
ответил: «Почтенный, принеси-ка мне эту лютню».
Ему
принесли бы лютню и сказали: «Ваше величество, вот эта самая
лютня, звук которой такой желанный…». Царь бы сказал: «Довольно
с меня этой лютни, почтенный. Давай же [мне] уже этот звук».
Ему бы ответили: «Ваше величество, эта лютня состоит из многочисленных
деталей, содержит в себе множество деталей и издаёт звук, только
когда на ней играют посредством этих многочисленных деталей
– то есть в зависимости от верхней части деки, сделанной из
пергамента, от корпуса деки, от грифа, от головы грифа, от струн,
от медиатора, от должных стараний музыканта. Так оно, ваше величество,
что эта лютня… издаёт звук, только когда на ней играют посредством
этих многочисленных деталей».
И
тогда царь разбил бы эту лютню на десять или на сто кусков,
которые затем раскроил бы в щепки. Раскроив их в щепки, он жёг
бы их в огне, доводя их до пепла, после чего развеял бы пепел
на сильном ветру или же бросил в поток быстрой реки. И затем
он бы сказал: «Полная ерунда, почтенный, эта ваша, так называемая,
лютня, как и всё другое [похожее], что называют лютней. Как
же всецело бездумны люди в отношении неё, как всецело одурачены
ей!».
Точно
так же, монахи, монах исследует материальную форму до той степени,
до которой может распространяться материальная форма, он исследует
чувство до той степени, до которой может распространяться чувство,
он исследует восприятие до той степени, до которой может распространяться
восприятие, он исследует формации [ума] до той степени, до которой
могут распространяться формации [ума], он исследует сознание
до той степени, до которой может распространяться сознание.
По
мере того как он исследует материальную форму до той степени…
чувство… восприятие… формации [ума]… сознание до той степени,
до которой может распространяться сознание, любые идеи о «я»
или «моём» или «я есть», которые прежде приходили к нему, более
не приходят к нему»2.
|