| [Благословенный
сказал]: «Монахи, когда монах понимает в соответствии с действительностью
происхождение и исчезновение каких бы то ни было состояний, которые
приводят к страданию, то в этом случае он увидел чувственные удовольствия
так, что когда он смотрит на них, чувственное желание, чувственное
влечение, чувственная одержимость, чувственная страсть не залегают
в нём в скрытом виде в отношении чувственных удовольствий. И в
этом случае он постиг те манеры поведения и образ жизни так, что
когда он ведёт себя таким образом и живёт так, плохие, неблагие
состояния влечения и недовольства не наводняют его.
И
как, монахи, монах понимает в соответствии с действительностью
происхождение и исчезновение каких бы то ни было состояний, которые
приводят к страданию? «Такова форма, таково её происхождение, таково её исчезновение; таково чувство… таково восприятие… таковы формации
[ума]... таково сознание, таково его происхождение, таково его исчезновение»:
вот так этот монах понимает в соответствии с действительностью
происхождение и исчезновение каких бы то ни было состояний, которые
приводят к страданию.
И как, монахи,
монах увидел чувственные удовольствия так, что когда он смотрит
на них, чувственное желание, чувственное влечение, чувственная
одержимость, чувственная страсть не залегают в нём в скрытом
виде в отношении чувственных удовольствий? Представьте яму с
горячими углями, глубже человеческого роста, полную углей, без
дыма и пламени – и человек проходил бы мимо – желающий жить,
не желающий умирать, любящий удовольствие и не выносящий боли.
И два сильных человека схватили бы его за руки и потащили к
этой яме углей. Этот человек стал бы выкручиваться и извёртываться
всем своим телом. И почему? Потому что он бы понял: «Если я
упаду в эту яму горячих углей, то из-за этого я повстречаю смерть
или смертельную боль». Точно также, монахи, когда монах увидел
чувственные удовольствия похожими на яму с углями, то чувственное
желание, чувственное влечение, чувственная одержимость, чувственная
страсть не залегают в нём в скрытом виде в отношении чувственных
удовольствий.
И как, монахи,
монах постиг те манеры поведения и образ жизни так, что когда
он ведёт себя таким образом и живёт так, плохие, неблагие состояния влечения и недовольства не наводняют его? Представьте, как если
бы человек вошёл в тернистый лес. Там были бы шипы впереди него,
шипы позади него, шипы слева, шипы справа, шипы под ним, шипы
над ним. Он бы продвигался вперёд осознанным, и возвращался
бы назад осознанным, думая так: «Пусть ни один шип не уколет
меня!». Точно также, монахи, всё в этом мире, что имеет природу
приятного и болезненного, называется «шипом» в Учении Благородных.
Поняв это как «шип», следует понимать сдержанность и несдержанность.
И
в каком случае, монахи, есть несдержанность? Вот, увидев форму
глазом, монах влечётся к приятной форме и питает неприязнь к
неприятной. Он пребывает, не утвердив осознанности к телу, с
ограниченным умом, и он не понимает в соответствии с действительностью
освобождения ума, освобождения мудростью, где эти плохие, неблагие
качества прекращаются без остатка. Услышав ухом звук… учуяв
носом запах… распробовав языком вкус… ощутив тактильное ощущение
телом… познав ментальный феномен умом, он влечётся к приятному
ментальному феномену и питает неприязнь к неприятному. Он пребывает,
не утвердив осознанности к телу, с ограниченным умом, и он не
понимает в соответствии с действительностью освобождения ума,
освобождения мудростью, где эти плохие, неблагие качества прекращаются
без остатка. Вот в каком случае есть несдержанность.
И
в каком случае, монахи, есть сдержанность? Вот, увидев форму
глазом, монах не влечётся к приятной форме и не питает неприязни
к неприятной. Он пребывает, утвердив осознанность к телу, с
безмерным умом, и он понимает в соответствии с действительностью
освобождение ума, освобождение мудростью, где эти плохие, неблагие
качества прекращаются без остатка. Услышав ухом звук… учуяв
носом запах… распробовав языком вкус… ощутив тактильное ощущение
телом… познав ментальный феномен умом, он не влечётся к приятному
ментальному феномену и не питает неприязни к неприятному. Он
пребывает, утвердив осознанность к телу, с безмерным умом, и
он понимает в соответствии с действительностью освобождение
ума, освобождение мудростью, где эти плохие, неблагие качества
прекращаются без остатка. Вот в каком случае есть сдержанность.
Когда,
монахи, монах ведёт себя так и живёт так, то если из-за ослабления
осознанности случается, что плохие, неблагие воспоминания и
устремления, связанные с оковами, возникают в нём – восстановление
осознанности может происходить медленно, но [всё же] потом,
[после её восстановления] он немедля отбрасывает их, рассеивает
их, устраняет их, уничтожает их. Представьте, как если бы человек
уронил две или три капли воды на железный лист, который раскалялся
целый день. Падение этих капель могло бы быть медленным, но
затем они мгновенно бы испарились и исчезли. Точно также, когда
монах ведёт себя так и живёт так… – восстановление осознанности
может происходить медленно, но [всё же] потом, [после её восстановления]
он немедля отбрасывает их, рассеивает их, устраняет их, уничтожает
их.
Вот так
монах постиг те манеры поведения и образ жизни так, что когда
он ведёт себя таким образом и живёт так, плохие, неблагие состояния влечения и недовольства не наводняют его.
Когда
монах ведёт себя так и живёт так, то цари или царские министры,
друзья или товарищи, родственники или родня, могут пригласить
его принять богатство, сказав: «Ну же, дорогой, ради чего эти
жёлтые [монашеские] одежды обременяют тебя? Зачем странствовать
туда и сюда с обритой головой и чашей для сбора подаяний? Ну
же, вернувшись к низшей жизни [мирянина], наслаждайся богатством
и совершай благие дела». В самом деле, монахи, когда этот монах
ведёт себя так и живёт так, не может случиться такого, чтобы
он оставил практику и вернулся к низшей жизни [домохозяина].
Представьте,
монахи, как если бы когда река Ганг направлялась, склонялась,
устремлялась на восток, пришла бы огромная толпа людей с вёдрами
и лопатами, думая: «Мы сделаем так, что эта река Ганг направится,
склонится, устремится на запад». Как вы думаете, монахи, могла
бы эта огромная толпа людей сделать так, чтобы река Ганг направилась
бы, склонилась, устремилась на запад?»
«Нет, Учитель.
И почему? Потому что река Ганг направляется, склоняется, устремляется
на восток, и непросто сделать так, чтобы она направилась бы,
склонилась, устремилась на запад. Эту огромную толпу людей ожидали
бы только усталость и досада».
«Точно также,
монахи, когда монах ведёт себя так и живёт так, то цари или
царские министры, друзья или товарищи, родственники или родня,
могут пригласить его принять богатство… не может случиться такого,
чтобы он оставил практику и вернулся к низшей жизни. И почему?
Потому что долгое время его ум направлялся, склонялся, устремлялся
к отречению. Не может быть такого, чтобы он оставил практику
и вернулся к низшей жизни [мирянина]».
|