[Благословенный
сказал]: «Монахи, в отношении форм, познаваемых глазом: если в
каком-либо монахе или монахине жажда всё ещё существует и не была
отброшена, если злоба всё ещё существует и не была отброшена,
если заблуждение всё ещё существует и не было отброшено – то даже
малозаметные формы, которые попадают в поле зрения, охватывают
ум, не говоря уже о заметных формах. И почему? Потому что жажда
всё ещё существует и не была отброшена, злоба… заблуждение всё
ещё существует и не было отброшено. И то же самое касается звуков,
познаваемых ухом; вкусов… запахов… тактильных ощущений… ментальных
феноменов, познаваемых умом.
Представьте,
монахи, дерево с молочным соком1 – ассаттху или баньян, паликкху или удумбару – свежее, молодое,
мягкое. Если бы человек ударил бы его острым топором здесь и
там, то выступил бы сок?»
«Да, Учитель.
И почему? Потому что [в дереве] есть сок».
«Точно также,
монахи, в отношении форм, познаваемых глазом… даже малозаметные
формы, которые попадают в поле зрения, охватывают ум, не говоря
уже о заметных формах. И почему? Потому что жажда… злоба… заблуждение
всё ещё существует и не было отброшено. И то же самое касается
звуков… вкусов… запахов… тактильных ощущений… ментальных феноменов,
познаваемых умом.
Монахи,
в отношении форм, познаваемых глазом: если в каком-либо монахе
или монахине жажда не существует и была отброшена, если злоба
не существует и была отброшена, если заблуждение не существует
и было отброшено – то даже заметные формы, которые попадают
в поле зрения, не охватывают ум, не говоря уже о малозаметных
формах. И почему? Потому что жажда… злоба… заблуждение не существует
и было отброшено. И то же самое касается звуков, познаваемых
ухом; вкусов… запахов… тактильных ощущений… ментальных феноменов,
познаваемых умом.
Представьте,
монахи, дерево с молочным соком – ассаттху или баньян, паликкху
или удумбару – высохшее, обезвоженное, уже далеко не молодое.
Если бы человек ударил бы его острым топором здесь и там, то
выступил бы сок?»
«Нет, Учитель.
И почему? Потому что [в дереве] нет сока».
«Точно также,
монахи, в отношении форм, познаваемых глазом: если в каком-либо
монахе или монахине жажда… злоба… заблуждение не существует
и было отброшено… даже заметные формы, которые попадают в поле
зрения, не охватывают ум, не говоря уже о малозаметных формах.
И почему? Потому что жажда… злоба… заблуждение не существует
и было отброшено. И то же самое касается звуков… вкусов… запахов…
тактильных ощущений… ментальных феноменов, познаваемых умом».
|