Так
я слышал. Однажды достопочтенный Махакаччана проживал в Мадхуре,
в роще Чунды. И царь Авантипутта из Мадхуры услышал: «Отшельник
Каччана проживает в Мадхуре в Роще Чунды. И об этом господине
Каччане распространилась славная молва: «Он мудрый, умный, здравомыслящий,
учёный, чётко выражает свои мысли, проницательный. Он стар и
он арахант. Было бы хорошо увидеть таких арахантов».
И
тогда царь Авантипутта из Мадхуры приказал снарядить несколько
царских колесниц, взошёл на царскую колесницу и выехал из
Мадхуры со всем царским великолепием, чтобы повидать достопочтенного
Махакаччану. Он ехал, пока дорога была проходимой для колесниц,
затем спешился и пошёл пешком к достопочтенному Махакаччане.
Он обменялся с ним приветствиями, после обмена вежливыми приветствиями
и любезностями он сел рядом и сказал:
«Господин
Каччана, брахманы говорят так: «Брахманы – высшая варна, а
те, кто из других варн, – те ниже. Брахманы – светлейшая варна,
а те, кто из других варн, – те тёмные. Только брахманы чисты,
а не не-брахманы. Только брахманы – сыновья Брахмы, отпрыски
Брахмы, рождённые из его рта, рождённые из Брахмы, созданные
Брахмой, наследники Брахмы». Что господин Каччана скажет на
это?»
«Так просто
лишь говорят в мире, великий царь: «Брахманы – высшая варна…
наследники Брахмы». И есть способ понять почему это утверждение
брахманов – это просто лишь то, как говорят в мире. Как ты
думаешь, великий царь? Если человек [из варны] знати возрастает
в богатстве, зерне, серебре, или золоте, будут ли такие из
[варны] знати, которые будут вставать перед ним и уходить
[только] после него, которые будут охотно прислуживать ему,
которые будут искать способа угодить ему, говорить с ним мягко,
и будут ли другие, кто будет делать также, из [варн] брахманов,
торговцев, рабочих?»
«Будут,
господин Каччана».
«Как ты
думаешь, великий царь? Если брахман возрастает в богатстве,
зерне, серебре, или золоте, будут ли такие из брахманов, которые
будут вставать… будут ли другие, кто будет делать также, из
[варн] знати, торговцев, рабочих?»
«Будут,
господин Каччана».
«Как ты
думаешь, великий царь? Если торговец возрастает в богатстве,
зерне, серебре, или золоте, будут ли такие из торговцев, которые
будут вставать… будут ли другие, кто будет делать также, из
[варн] знати, брахманов, рабочих?»
«Будут,
господин Каччана».
«Как
ты думаешь, великий царь? Если рабочий возрастает в богатстве,
зерне, серебре, или золоте, будут ли такие из рабочих, которые
будут вставать… будут ли другие, кто будет делать также, из
[варн] знати, брахманов, торговцев?»
«Будут,
господин Каччана».
«Как ты
думаешь, великий царь? Если это так, то эти четыре варны одинаковы,
или же нет, или как ты считаешь в этом случае?»
«Вне
сомнений это так, господин Каччана, что эти четыре варны одинаковы:
нет [в этом случае] разницы между ними вовсе, как я вижу».
«Таков,
великий царь, способ понять почему это утверждение брахманов – это просто лишь то, как говорят в мире.
Как ты
думаешь, великий царь? Представь, как если бы человек из [варны]
знати убивал бы живых существ, брал то, что не дано, пускался
в неблагое поведение в чувственных удовольствиях, лгал, говорил
злонамеренно, говорил грубо, пустословил, был бы алчным, имел
недоброжелательный ум, придерживался неправильных воззрений.
С распадом тела, после смерти, он переродился бы в состоянии
лишений, в несчастливом уделе, в погибели, даже в аду, или
же нет, или как ты считаешь в этом случае?»
«Если
бы человек [из варны] знати был таков, господин Каччана, он
бы переродился в состоянии лишений… в аду. Вот как я считаю
в этом случае, и так я слышал от арахантов».
«Хорошо,
хорошо, великий царь! То, как ты думаешь, великий царь, является
благим, и то, что ты слышал от арахантов, является благим.
Как ты думаешь, великий царь? Представь, как если бы брахман…
торговец… рабочий убивал бы живых существ… придерживался неправильных
воззрений. С распадом тела, после смерти, он переродился бы
в состоянии лишений, в несчастливом уделе, в погибели, даже
в аду, или же нет, или как ты считаешь в этом случае?»
«Если
бы брахман… торговец… рабочий был таков, господин Каччана,
он бы переродился в состоянии лишений… в аду. Вот как я считаю
в этом случае, и так я слышал от арахантов».
«Хорошо,
хорошо, великий царь! То, как ты думаешь, великий царь, является
благим, и то, что ты слышал от арахантов, является благим.
Как ты думаешь, великий царь? Если это так, то эти четыре
варны одинаковы, или же нет, или как ты считаешь в этом случае?»
«Вне
сомнений это так, господин Каччана, что эти четыре варны одинаковы:
нет [в этом случае] разницы между ними вовсе, как я вижу».
«И таков
тоже, великий царь, способ понять почему это утверждение брахманов – это просто лишь то, как говорят в мире.
Как ты
думаешь, великий царь? Представь, как если бы человек из [варны]
знати воздерживался бы от убийства живых существ, от взятия
того, что не было дано, от неблагого поведения в чувственных
удовольствиях, от лжи, от злонамеренной речи, от грубой речи,
от пустословия, был бы неалчным, имел бы ум без недоброжелательности,
придерживался бы правильных воззрений. С распадом тела, после
смерти, он бы переродился в счастливом уделе, даже в небесном
мире, или же нет, или как ты считаешь в этом случае?»
«Если
бы человек [из варны] знати был таков, господин Каччана, он
бы переродился в счастливом уделе, даже в небесном мире. Вот
как я считаю в этом случае, и так я слышал от арахантов».
«Хорошо,
хорошо, великий царь! То, как ты думаешь, великий царь, является
благим, и то, что ты слышал от арахантов, является благим.
Как ты думаешь, великий царь? Представь, как если бы брахман…
торговец… рабочий воздерживался бы от убийства живых существ…
придерживался бы правильных воззрений. С распадом тела, после
смерти, он бы переродился в счастливом уделе, даже в небесном
мире, или же нет, или как ты считаешь в этом случае?»
«Если
бы брахман… торговец… рабочий был таков, господин Каччана,
он бы переродился в счастливом уделе, даже в небесном мире.
Вот как я считаю в этом случае, и так я слышал от арахантов».
«Хорошо,
хорошо, великий царь! То, как ты думаешь, великий царь, является
благим, и то, что ты слышал от арахантов, является благим.
Как ты думаешь, великий царь? Если это так, то эти четыре
варны одинаковы, или же нет, или как ты считаешь в этом случае?»
«Вне
сомнений это так, господин Каччана, что эти четыре варны одинаковы:
нет [в этом случае] разницы между ними вовсе, как я вижу».
«И таков
тоже, великий царь, способ понять почему это утверждение брахманов – это просто лишь то, как говорят в мире.
Как ты
думаешь, великий царь? Представь, как если бы человек из [варны]
знати врывался бы в дома, расхищал имущество, совершал кражу,
совершал разбой на дорогах, соблазнял чужую жену, и если бы
пришли твои люди, арестовали бы его и выдвинули обвинение,
сказав: «Ваше величество, это обвиняемый. Наложите на него
такое наказание, какое пожелаете» – то как бы ты с ним поступил?»
«Мы
бы казнили его, господин Каччана, или же взыскали с него,
или же сослали его, или же сделали с ним то, чего он заслуживает.
И почему? Потому что он утратил свой статус знатного, и считается
просто грабителем».
Как ты
думаешь, великий царь? Представь, как если бы брахман… торговец…
рабочий врывался бы в дома… то как бы ты с ним поступил?»
«Мы
бы казнили его, господин Каччана, или же взыскали с него,
или же сослали его, или же сделали с ним то, чего он заслуживает.
И почему? Потому что он утратил свой статус брахмана… торговца…
рабочего, и считается просто грабителем».
Как ты
думаешь, великий царь? Если это так, то эти четыре варны одинаковы,
или же нет, или как ты считаешь в этом случае?»
«Вне
сомнений это так, господин Каччана, что эти четыре варны одинаковы:
нет [в этом случае] разницы между ними вовсе, как я вижу».
«И таков
тоже, великий царь, способ понять почему это утверждение брахманов – это просто лишь то, как говорят в мире.
Как ты
думаешь, великий царь? Представь, как если бы человек из [варны]
знати обрил бы волосы и бороду, надел жёлтые одежды, оставил
жизнь домохозяйскую ради жизни бездомной, и воздерживался
бы от убийства живых существ, от взятия того, что не дано,
от лжи. Воздерживаясь от принятия пищи ночью, он бы ел только
один раз в день, соблюдал целомудрие, был бы нравственным,
с благим характером. Как бы ты с ним обращался?»
«Мы
бы кланялись ему, господин Каччана, или же мы вставали бы
перед ним, или же приглашали его присесть; или же мы предлагали
бы ему принять одеяния, еду, жилища, необходимые для лечения
вещи: или же мы организовали бы для него законную охрану,
защиту, покровительство. И почему? Потому что он утратил свой
статус знатного и считается просто отшельником».
Как ты
думаешь, великий царь? Представь, как если бы брахман… торговец…
рабочий обрил бы волосы и бороду, надел жёлтые одежды… Как
бы ты с ним обращался?»
«Мы
бы кланялись ему, господин Каччана… И почему? Потому что он
утратил свой статус брахмана… торговца… рабочего и считается
просто отшельником».
Как ты
думаешь, великий царь? Если это так, то эти четыре варны одинаковы,
или же нет, или как ты считаешь в этом случае?»
«Вне
сомнений, это так, господин Каччана, что эти четыре варны
одинаковы: нет [в этом случае] разницы между ними вовсе, как
я вижу».
«И таков
тоже, великий царь, способ понять почему это утверждение брахманов – это просто лишь то, как говорят в мире.
Когда
так было сказано, царь Авантипутта из Мадхуры сказал достопочтенному
Махакаччане: «Великолепно, господин Каччана! Великолепно,
господин Каччана! Как если бы он поставил на место то, что
было перевёрнуто, раскрыл спрятанное, показал путь тому, кто
потерялся, внёс лампу во тьму, чтобы зрячий да мог увидеть,
точно также господин Каччана различными способами прояснил
Дхамму. Я принимаю прибежище в господине Каччане, прибежище
в Дхамме и прибежище в Сангхе монахов. Пусть господин Каччана
помнит меня как мирского последователя, принявшего в нём прибежище
с этого дня и на всю жизнь».
«Не принимай
прибежища во мне, великий царь. Принимай прибежище в том самом
Благословенном, в котором принял прибежище я».
«Но
где он сейчас проживает, господин Каччана, этот Благословенный,
совершенный и полностью просветлённый?»
«Этот
Благословенный, совершенный и полностью просветлённый, достиг
окончательной ниббаны, великий царь».
«Если
бы мы услышали, что Благословенный находится на расстоянии
десяти лиг, мы бы отправились за десять лиг, чтобы повидать
Благословенного, совершенного и полностью просветлённого.
Если бы мы услышали, что Благословенный находится на расстоянии
двадцати… тридцати… сорока… пятидесяти.. ста лиг, мы бы отправились
за сто лиг, чтобы повидать Благословенного, совершенного и
полностью просветлённого. Но поскольку этот Благословенный
достиг окончательной ниббаны, мы принимаем прибежище в этом
Благословенном, прибежище в Дхамме, прибежище в Сангхе монахов.
Пусть господин Каччана помнит меня как мирского последователя,
который принял прибежище с этого дня и на всю жизнь».