Так
я слышал. Однажды Благословенный проживал в Раджагахе, в Бамбуковой
роще, в Беличьем Святилище. В то время младший монах Ачиравата
проживал в лесной хижине. И тогда царевич Джаясена, по мере
того как ходил и бродил [тут и там] ради того, чтобы размяться,
подошёл к младшему монаху Ачиравате и обменялся с ним приветствиями.
После обмена вежливыми приветствиями и любезностями он сел рядом
и сказал младшему монаху Ачиравате: «Господин Аггивессана, я
слышал, что монах, который пребывает прилежным, старательным,
решительным, может достичь единения ума1».
«Так
оно, царевич, так оно. Монах, который пребывает прилежным,
старательным, решительным, может достичь единения ума».
«Было
бы хорошо, если бы господин Аггивессана научил меня Дхамме
так, как он услышал и освоил её».
«Царевич,
я не могу тебя научить Дхамме так, как я услышал и освоил
её. Ведь если бы я стал учить тебя Дхамме так, как услышал
и освоил её, то ты бы не понял значения моих слов и это было
бы утомительно и хлопотно для меня».
«Пусть
господин Аггивессана научит меня Дхамме так, как он услышал
и освоил её. Быть может, я смогу понять значение его слов».
«Царевич,
я научу тебя Дхамме так, как я услышал и освоил её. Если сможешь
понять значение моих слов, будет хорошо. Но если не сможешь
понять значение, то оставь это и не задавай мне об этом дальнейших
вопросов».
«Пусть
господин Аггивессана научит меня Дхамме так, как он услышал
и освоил её. Если я смогу понять значение его слов, будет
хорошо. Если я не смогу понять значение, то я оставлю это
и не буду задавать ему об этом дальнейшие вопросы».
И
тогда младший монах Ачиравата научил царевича Джаясену Дхамме,
как он услышал и освоил её. После того как он закончил говорить,
царевич Джаясена отметил: «Этого не может быть, господин Аггивессана,
не может статься, чтобы монах, который пребывает прилежным,
старательным, решительным, смог бы достичь единения ума».
И затем, объявив младшему монаху Ачиравате, что это невозможно
и что этого не может произойти, царевич Джаясена поднялся
со своего сиденья и ушёл2.
Вскоре
после того как царевич Джаясена ушёл, младший монах Ачиравата
отправился к Благословенному. Поклонившись Благословенному,
он сел рядом и рассказал Благословенному обо всей своей беседе
с царевичем Джаясеной. Когда он закончил, Благословенный сказал
ему:
«Аггивессана,
разве возможно, чтобы царевич Джаясена, проживающий среди
чувственных удовольствий, наслаждающийся чувственными удовольствиями,
пожираемый мыслями о чувственных удовольствиях, поглощаемый
взбудораженностью чувственных удовольствий, склонный к поиску
чувственных удовольствий, мог бы знать, видеть, или реализовать
то, что должно быть познано через отречение [от чувственных
удовольствий], увидено через отречение, достигнуто через отречение,
реализовано через отречение? Это невозможно.
Представь,
Аггивессана, как если бы два приручаемых слона, [две] лошади,
или [два] быка были бы хорошо приручены и обучены, а также
два приручаемых слона, лошади, или быка были бы не приручены
и не обучены. Как ты думаешь, Аггивессана? Могли бы два приручаемых
слона, лошади, или быка, хорошо прирученных и обученных, обрести
поведение прирученных, могли бы они достичь уровня прирученных?»
«Да,
уважаемый».
«И могли
бы два приручаемых слона, лошади, или быка, не прирученных
и не обученных, обрести поведение прирученных, могли бы они
достичь уровня прирученных – как те два слона, лошади, или
быка?»
«Нет,
уважаемый».
«Точно
также, Аггивессана, не может быть такого, чтобы царевич Джаясена,
проживающий среди чувственных удовольствий… мог бы знать,
видеть, или реализовать то, что должно быть познано через
отречение… реализовано через отречение.
Представь,
Аггивессана, высокую гору неподалёку от деревни или города,
и двое друзей вышли бы из деревни или города и рука об руку
подошли бы к горе. Подойдя к ней, один из друзей остался бы
внизу у подножья горы, а другой взобрался бы на вершину. И
тогда друг, который остался внизу у подножья горы, сказал
бы другу, стоящему на вершине: «Ну что же, друг, что ты видишь,
стоя на вершине горы?» Тот бы ответил: «Стоя на вершине горы,
друг, я вижу чудесные парки, чудесные рощи, чудесные поляны,
чудесные пруды». И тогда первый из друзей сказал бы: «Этого
не может быть, друг, не может статься, чтобы стоя на вершине
горы ты мог бы видеть чудесные парки, чудесные рощи, чудесные
поляны, чудесные пруды».
И тогда
второй из друзей спустился бы к подножью горы, взял бы своего
друга за руку, помог бы ему взобраться на вершину горы. Дав
ему немного времени, чтобы отдышаться, он бы спросил: «Ну
что, друг, стоя на вершине горы, что ты видишь?» И его друг
ответил бы: «Стоя на вершине горы, друг, я вижу чудесные парки,
чудесные рощи, чудесные поляны, чудесные пруды». И тогда другой
сказал бы: «Друг, чуть ранее мы слышали, что ты говорил: «Этого
не может быть, друг, не может статься, чтобы стоя на вершине
горы ты мог бы видеть чудесные парки, чудесные рощи, чудесные
поляны, чудесные пруды». Но теперь мы слышим от тебя: «Стоя
на вершине горы, друг, я вижу чудесные парки, чудесные рощи,
чудесные поляны, чудесные пруды». И тогда первый из друзей
ответил бы: «Поскольку мне препятствовала эта высокая гора,
друг, я не видел того, что можно увидеть».
Точно
также, Аггивессана, царевич Джаясена загромождён, преграждён,
заблокирован, закрыт ещё большей грудой, нежели эта – грудой
неведения. Поэтому не может быть такого, чтобы царевич Джаясена,
проживающий среди чувственных удовольствий… мог бы знать,
видеть, или реализовать то, что должно быть познано через
отречение… реализовано через отречение.
Аггивессана,
если бы эти две метафоры пришли бы к тебе [во время разговора]
с царевичем Джаясеной, то он бы тут же обрёл доверие к тебе,
стал бы уверенным, проявил бы к тебе своё доверие».
«Уважаемый,
как эти две метафоры могли прийти ко мне [во время разговора]
с царевичем Джаясеной, как они приходят к Благословенному,
ведь они спонтанные и никогда прежде не слышанные?»
Пример со слоном
«Аггивессана, представь как помазанный на царствование знатный
царь обратился бы к своему слоновьему лесничему: «Дорогой
слоновий лесничий, взбирайся на царского слона, отправляйся
в слоновий лес, и когда увидишь лесного слона, привяжи его
к шее царского слона». Отвечая: «Да, ваше величество», слоновий
лесничий взбирается на царского слона, отправляется в слоновий
лес, и когда видит лесного слона, то привязывает его за шею
к царскому слону. Царский слон выводит его на открытую местность.
Вот каким образом этот лесной слон выходит на открытую местность,
ведь лесной слон цепляется за слоновий лес.
Затем
слоновий лесничий сообщает помазанному на царствование знатному
царю: «Ваше величество, лесной слон вышел на открытую местность».
Царь обращается к своему слоновьему укротителю: «Ну же, дорогой
слоновий укротитель, укроти лесного слона. Подави его лесные
повадки, подави его лесные воспоминания и устремления, подави
его беспокойство, утомление, взбудораженность из-за оставления
леса. Сделай так, чтобы он наслаждался городом, насади ему
привычки, которые приятны людям». Ответив: «Да, ваше величество»,
слоновий укротитель вбил бы в землю большой столб и привязал
бы к нему лесного слона за шею, чтобы подавить его лесные
повадки… насадить ему привычки, которые приятны людям.
И
затем слоновий укротитель обратился бы к слону словами, которые
мягкие, приятные уху, милые, проникающие в сердце, вежливые,
желанные многими, приятные многим. Когда к лесному слону обращаются
такими словами, он слушает, склоняет ухо, направляет свой
ум на познание. Затем слоновий укротитель награждает его травяным
кормом и водой. Когда лесной слон принимает травяной корм
и воду от него, слоновий укротитель знает: «Теперь царский
слон будет жить!»
И затем
слоновий укротитель тренирует его далее так: «Бери, положи!»
Когда царский слон слушается приказов своего укротителя брать
и класть, исполняет его указания, тогда слоновий укротитель
тренирует его далее так: «Иди вперёд, иди назад!» Когда царский
слон слушается приказов своего укротителя идти вперёд и идти
назад, исполняет его указания, тогда слоновий укротитель тренирует
его далее так: «Вставай, садись!» Когда царский слон слушается
приказов своего укротителя вставать и садиться, исполняет
его указания, тогда слоновий укротитель обучает его далее
заданию, которое называется «непоколебимость». Он привязывает
к его хоботу огромную доску. Человек с пикой в руке садится
ему на шею. Люди с пиками в руках окружают его со всех сторон.
А слоновий укротитель сам встаёт перед ним и держит пику с
длинным древком. Когда слона обучают заданию «непоколебимости»,
он не двигает своими передними или задними ногами. Он не двигает
ни передней, ни задней частью. Он не двигает своей головой,
ушами, бивнями, хвостом, хоботом. Царский слон способен выдержать
удары копий, удары мечей, удары стрел, удары других существ,
грохочущие звуки барабанов, литавр, горнов, тамтамов. Избавившись
от всех изъянов и дефектов, смыв все недостатки, он достоин
царя, находится на царской службе, считается одним из факторов
царя.
Буддийский путь практики
Точно также, Аггивессана, в мире возникает Татхагата – тот,
кто достиг совершенства, полностью просветлённый, совершенный
в истинном знании и поведении, высочайший, знаток миров, непревзойдённый
вожак тех, кто должен обуздать себя, учитель богов и людей,
просветлённый, благословенный. Он провозглашает этот мир с
его богами и людьми, Марами и Брахмами, с его поколением жрецов
и отшельников, князей и [простых] людей, который он сам реализовал
посредством прямого знания. Он обучает Дхамме – прекрасной
в начале, прекрасной в середине и прекрасной в конце – в правильных
значениях и выражениях. Он раскрывает святую жизнь, всецело
совершенную и чистую.
Обретение веры
Домохозяин, или сын домохозяина, или некто, рождённый в каком-либо
другом клане, слышит эту Дхамму. Услышав Дхамму, он обретает
веру в Татхагату. Обладая верой, он размышляет: «Домохозяйская
жизнь тесная и пыльная. Бездомная жизнь подобна бескрайним
просторам. Непросто, проживая дома, вести святую жизнь, всецело
чистую и совершенную, словно отполированная морская раковина.
Что если я, обрив волосы и бороду и надев жёлтые одежды, оставлю
домохозяйскую жизнь ради жизни бездомной?»
Так
через некоторое время он оставляет всё своё богатство - большое
или малое. Оставляет круг своих родных - большой или малый.
Обривает волосы и бороду, надевает жёлтые одежды и оставляет
домохозяйскую жизнь ради бездомной. Вот каким образом благородный
ученик выходит на открытую местность. Ведь божества и люди
цепляются к пяти нитям чувственных удовольствий.
Нравственность
Затем Татхагата обучает его далее: «Ну же, монах, будь нравственным,
сдерживая себя соблюдением Патимоккхи, [будучи] совершенным
в поведении и средствах, видя боязнь в мельчайшей оплошности,
тренируйся, соблюдая правила тренировки».
Охрана дверей чувств
Когда,
Аггивессана, благородный ученик [стал] нравственным… и видит
боязнь в мельчайшей оплошности, тренируется, соблюдая правила
тренировки, тогда Татхагата обучает его далее: «Ну же, монах,
охраняй двери способностей [органов] чувств. Видя форму глазом,
не цепляйся за её образ и черты. Ведь если ты оставишь способность
глаза неохраняемой, плохие, неблагие состояния алчности и
грусти могут наводнить тебя. Практикуй путь сдерживания, охраняй
способность глаза, предпринимай сдерживание способности глаза.
Слыша звук ухом…
Обоняя запах носом…
Пробуя вкус языком…
Касаясь осязаемой вещи телом…
Познавая умственный феномен умом, не цепляйся за его образ
и черты. Ведь если ты оставишь способность ума неохраняемой,
плохие, неблагие состояния алчности и грусти могут наводнить
тебя. Практикуй путь сдерживания, охраняй способность ума,
предпринимай сдерживание способности ума».
Умеренность в еде
Когда, Аггивессана, благородный ученик [умело] охраняет двери
своих способностей [органов] чувств, тогда Татхагата обучает
его далее: «Ну же, монах, будь умерен в еде. Мудро осмысливая,
употребляй пищу собранную с подаяний, не ради развлечений,
не ради упоения, не ради физической красоты и привлекательности,
а просто ради стойкости и продолжительности этого тела, чтобы
устранить дискомфорт, [тем самым] поддержать [ведение] святой
жизни, осознавая: «Так я устраню старые чувства [голода] и
не создам новых чувств [от переедания]. Я буду здоровым, не
буду [этим] порицаем, буду пребывать в облегчении»».
Бодрствование
Когда, Аггивессана, благородный ученик [стал] умеренным в
еде, тогда Татхагата обучает его далее: «Ну же, монах, предавайся
бодрствованию. Днём, во время хождения вперёд и назад, очищай
свой ум от тех состояний, что создают препятствия. В первую
стражу ночи, во время хождения вперёд и назад, [а также во
время] сидения, очищай свой ум от тех состояний, что создают
препятствия. В среднюю стражу ночи ложись на правый бок в
позе льва, положив одну ступню на другую, осознанный и бдительный,
предварительно сделав в уме отметку, когда следует вставать.
После подъёма, в третью стражу ночи, по мере хождения вперёд
и назад, [а также во время] сидения, очищай свой ум от тех
состояний, что создают препятствия".».
Осознанность и бдительность
Когда, Аггивессана, благородный ученик предан бодрствованию,
тогда Татхагата обучает его далее: «Ну же, монах, обладай
осознанностью и бдительностью. Действуй с бдительностью, когда
идёшь вперёд и возвращаешься… когда смотришь вперёд и смотришь
в сторону… когда сгибаешь и разгибаешь свои члены тела… когда
несёшь одежду и внешнее одеяние, свою чашу… когда ешь, пьёшь,
жуёшь, пробуешь на вкус… когда мочишься и испражняешься… когда
идёшь, стоишь, сидишь, засыпаешь, просыпаешься, разговариваешь
и молчишь».
Затворничество
Когда, Аггивессана, благородный ученик [стал] обладать [достаточной]
осознанностью и бдительностью, тогда Татхагата обучает его
далее: «Ну же, монах, затворись в уединённом обиталище: в
лесу, у подножья дерева, на горе, в ущелье, в пещере на склоне
холма, на кладбище, в джунглях, на открытой местности, у стога
соломы».
Он
затворяется в уединённом обиталище. Вернувшись с хождения
за подаяниями, после принятия пищи он садится со скрещёнными
ногами, держит тело выпрямленным, устанавливает осознанность
впереди.
Оставляя
алчность к миру, он пребывает с умом, свободным от алчности.
Он очищает ум от алчности. Оставляя недоброжелательность и
злость, он пребывает с умом, свободным от недоброжелательности,
сострадательный ко всем живым существам. Он очищает ум от
недоброжелательности и злости. Оставляя лень и апатию, он
пребывает свободным от лени и апатии - осознанным, бдительным,
воспринимая свет. Он очищает свой ум от лени и апатии. Отбрасывая
неугомонность и сожаление, он пребывает не-взволнованным,
с внутренне умиротворённым умом. Он очищает ум от неугомонности
и сожаления. Отбрасывая сомнение, он пребывает, выйдя за пределы
сомнения, не имея замешательства в отношении [понимания] благих
[умственных] состояний. Он очищает свой ум от сомнения.
Основы осознанности
Отбросив эти пять помех, изъянов ума, которые ослабляют
мудрость, он пребывает в созерцании тела как тела – старательным,
бдительным, осознанным, устранив алчность и грусть к миру.
Он пребывает в созерцании чувств как чувств… Он пребывает
в созерцании ума как ума… Он пребывает в созерцании умственных
феноменов как умственных феноменов – старательным, бдительным,
осознанным, устранив алчность и грусть к миру3.Подобно
тому, Аггивессана, как слоновий укротитель вбивает в землю
большой столб и привязывает к нему за шею лесного слона, чтобы
подавить его лесные повадки… насадить ему привычки, которые
приятны людям, то точно также эти четыре основы осознанности
являются привязками ума благородного ученика, чтобы подавить
его привычки, основанные на домохозяйской жизни, чтобы подавить
его воспоминания и устремления, основанные на домохозяйской
жизни, чтобы подавить его беспокойство, утомление, взбудораженность,
основанные на домохозяйской жизни, так чтобы он смог достичь
истинного пути и реализовать ниббану.
Затем
Татхагата обучает его далее: «Ну же, монах, пребывай в созерцании
тела как тела, но не обдумывай мыслей, [основанных] на чувственном
желании. Пребывай в созерцании чувств как чувств… ума как
ума… умственных феноменов как умственных феноменов, но не
обдумывай мыслей, [основанных] на чувственном желании».
Джханы и прямые знания
С угасанием направления и удержания [ума
на объекте], он входит и пребывает во второй джхане… третьей…
четвёртой… 4 Когда его ум
стал таким сосредоточенным, очищенным, ярким, безупречным,
избавленным от недостатков, гибким, податливым, устойчивым
и непоколебимым, он направляет его к знанию воспоминаний прошлых
жизней… к знанию смерти и перерождения существ… к знанию уничтожения
пятен [умственных загрязнений]5.
Он понимает в соответствии с действительностью: «Это – страдание…
Это – происхождение страдания… Это – прекращение страдания…
Это – путь, ведущий к прекращению страдания… Это – пятна [загрязнений
ума]... Это – происхождение пятен… Это – прекращение пятен…
Это – путь, ведущий к прекращению пятен». Когда
он знает и видит так, его ум освобождается от пятна чувственного
желания, от пятна существования, от пятна неведения. Когда
он освободился, приходит знание: «Он освобождён». Он понимает:
«Рождение уничтожено, святая жизнь прожита, сделано то, что
нужно было сделать, не будет более появления в каком-либо
состоянии существования».
Этот
монах способен вытерпеть холод и жару, голод и жажду, контакты
с мухами, комарами, с солнцем, ветром и ползучими тварями;
грубые и неприветливые слова и возникшие телесные чувства
– болезненные, мучительные, острые, пронзающие, неприятные,
терзающие, угрожающие жизни. Избавившись от всякой жажды,
злобы, заблуждения, смывший недостатки, он достоин даров,
достоин гостеприимства, достоин подношений, достоин почтительного
приветствия – непревзойдённое поле заслуг для мира.
Если,
Аггивессана, царский слон умирает в старости неукрощённым
и неприрученным, то он считается старым слоном, который умер
неукрощённой смертью. Если царский слон умирает в среднем
возрасте неукрощённым и неприрученным, то он считается слоном
среднего возраста, который умер неукрощённой смертью. Если
царский слон умирает в молодом возрасте неукрощённым и неприрученным,
то он считается молодым слоном, который умер неукрощённой
смертью.
Точно
так же, Аггивессана, если старший монах умирает с неуничтоженными
пятнами [умственных загрязнений], то он считается старшим
монахом, который умер неукрощённой смертью. Если монах среднего
срока в монашестве… Если недавно получивший посвящение монах
умирает с неуничтоженными пятнами [умственных загрязнений],
то он считается только что получившим посвящение монахом,
который умер неукрощённой смертью.
Если,
Аггивессана, царский слон умирает в старости хорошо укрощённым
и прирученным, то он считается старым слоном, который умер
укрощённой смертью. Если царский слон умирает в среднем возрасте…
Если царский слон умирает в молодом возрасте хорошо укрощённым
и прирученным, то он считается молодым слоном, который умер
укрощённой смертью.
Точно
так же, Аггивессана, если старший монах.. Если монах среднего
срока в монашестве… Если недавно получивший посвящение монах
умирает с уничтоженными пятнами [умственных загрязнений],
то он считается только что получившим посвящение монахом,
который умер укрощённой смертью».
Так
сказал Благословенный. Младший монах Ачиравата был доволен
и восхитился словами Благословенного.