Так
я слышал. Однажды Благословенный проживал в Весали, в Великом
Лесу, в Зале С Остроконечной Крышей. И тогда группа монахов объявила
о [достижении] окончательного знания в присутствии Благословенного:
«Мы понимаем: «Рождение уничтожено, святая жизнь прожита, сделано
то, что следовало сделать, не будет более появления в каком-либо
состоянии существования»».
И
Сунаккхатта, сын [клана] Личчхави, услышал: «Группа монахов
объявила о [достижении] окончательного знания в присутствии
Благословенного: «Мы понимаем: «Рождение уничтожено, святая
жизнь прожита, сделано то, что следовало сделать, не будет более
появления в каком-либо состоянии существования»». И тогда Сунаккхатта,
сын Личчхави, отправился к Благословенному и, поклонившись ему,
сел рядом и сказал Благословенному: «Я слышал, уважаемый, что
группа монахов объявила о [достижении] окончательного знания
в присутствии Благословенного. Правдиво ли они сделали так,
или же есть некие монахи, которые объявляют об окончательном
знании, поскольку переоценивают себя?»
«Сунаккхатта,
когда те монахи объявляли об окончательном знании в моём присутствии,
там были некоторые монахи, что объявили об окончательном знании
правдиво, а также некоторые, что объявили об окончательном знании,
поскольку переоценили себя. В этом отношении, когда монахи объявили
об окончательном знании правдиво, их заявление является истинным.
Однако когда монахи объявляют об окончательном знании, поскольку
переоценивают себя, Татхагата думает: «Мне следует научить их
Дхамме». Так оно в этом случае, Сунаккхатта, что Татхагата думает:
«Мне следует научить их Дхамме». Но бывает, что некоторые глупые
люди придумывают вопрос, приходят к Татхагате и задают его.
В этом случае, Сунаккхатта, хотя у Татхагаты есть мысль: «Мне
следует научить их Дхамме» он [в итоге] передумывает.
«Сейчас
подходящий момент, Благословенный, сейчас подходящий момент,
Высочайший, чтобы Благословенный обучил Дхамме. Услышав это
от Благословенного, монахи запомнят это».
«В
таком случае, Сунаккхатта, слушай внимательно то, о чём я скажу».
«Да,
уважаемый», – ответил Благословенному Сунаккхатта, сын Личчхави.
Чувственные
удовольствия
Благословенный сказал следующее: «Сунаккхатта, есть эти пять
нитей чувственных удовольствий. Какие пять?
*
Формы, познаваемые глазом…
*
Звуки, познаваемые ухом…
*
Запахи, познаваемые носом…
*
Вкусы, познаваемые языком…
*
Осязаемые вещи, познаваемые телом, – желанные, желаемые, приятные,
привлекательные, связанные с чувственным желанием, вызывающие
страсть. Таковы пять нитей чувственных удовольствий.
Сунаккхатта, бывает так, что некий человек настроен
на мирские материальные вещи. Когда человек настроен на мирские
материальные вещи, он говорит только о том, что интересует его,
и его мышление и обдумывание идут в этом русле. Он общается
с подобным типом личности и находит в этом удовлетворение. Однако
когда идёт разговор о непоколебимом1
, он не слушает, не склоняет ухо, не направляет ум к пониманию
этого. Он не общается с подобным типом личности, не находит
в этом удовлетворения.
Сунаккхатта,
представь человека, давным-давно ушедшего из родной деревни
или города. И вот он повстречал бы другого человека, который
только что ушёл из этой деревни или города. Он спросил бы того
человека о том, не случилось ли чего с людьми той деревни или
города, благоденствуют ли они, здоровы ли. Как ты думаешь, Сунаккхатта?
Слушал бы тот первый человек его, склонял бы ухо, направлял
бы ум к пониманию?»
«Да,
уважаемый».
«Точно
так же, Сунаккхатта, бывает так, что некий человек настроен
только на мирские материальные вещи... не общается с подобным
типом личности, не находит в этом удовлетворения. Его следует
знать как человека, настроенного на мирские материальные вещи.
Непоколебимое
Сунаккхатта, бывает так, что некий человек настроен на непоколебимое.
Когда человек настроен на непоколебимое, он говорит только о
том, что интересует его, и его мышление и обдумывание идут в
этом русле. Он общается с подобным типом личности и находит
в этом удовлетворение. Однако когда идёт разговор о мирских
материальных вещах, он не слушает, не склоняет ухо, не направляет
ум к пониманию этого. Он не общается с подобным типом личности,
не находит в этом удовлетворения.
Подобно
тому, как жёлтый лист, оторвавшийся от стебля, не может стать
вновь зелёным, точно так же, Сунаккхатта, когда человек настроен
на непоколебимое, он сбросил путы мирских материальных вещей.
Его следует знать как человека, отделённого от пут мирских материальных
вещей, настроенного на непоколебимое.
Сфера
отсутствия всего
Сунаккхатта, бывает так, что некий человек настроен на сферу
отсутствия всего. Когда человек настроен на сферу отсутствия
всего, он говорит только о том, что интересует его, и его мышление
и обдумывание идут в этом русле. Он общается с подобным типом
личности и находит в этом удовлетворение. Однако когда идёт
разговор о непоколебимом, он не слушает, не склоняет ухо, не
направляет ум к пониманию этого. Он не общается с подобным типом
личности, не находит в этом удовлетворения.
Подобно
тому, как толстый камень, расколотый на две части, не может
соединиться снова, точно так же, Сунаккхатта, когда человек
настроен на сферу отсутствия всего, его путы непоколебимого
были расколоты. Его следует знать как человека, отделённого
от пут непоколебимого, настроенного на сферу отсутствия всего.
Сфера
ни-восприятия-ни-не-восприятия
Сунаккхатта, бывает так, что некий человек настроен на сферу
ни-восприятия-ни-не-восприятия. Когда человек настроен на сферу
ни-восприятия-ни-не-восприятия, он говорит только о том, что
интересует его, и его мышление и обдумывание идут в этом русле.
Он общается с подобным типом личности и находит в этом удовлетворение.
Однако когда идёт разговор о сфере отсутствия всего, он не слушает,
не склоняет ухо, не направляет ум к пониманию этого. Он не общается
с подобным типом личности, не находит в этом удовлетворения.
Представь,
как если бы человек съел некую восхитительную пищу и его вырвало
бы. Как ты думаешь, Сунаккхатта? Было бы у того человека какое-либо
желание съесть эту еду вновь?»
«Нет,
уважаемый. И почему? Потому что эта еда считается отвратительной».
«Точно
так же, Сунаккхатта, когда человек настроен на сферу ни-восприятия-ни-не-восприятия,
его путы основы сферы отсутствия всего были отторгнуты. Его
следует знать как человека, отделённого от пут сферы отсутствия
всего, настроенного на сферу ни-восприятияни-не-восприятия.
Ниббана
Далее, Сунаккхатта, бывает так, что некий человек всецело настроен
на ниббану. Когда человек всецело настроен на ниббану, он говорит
только о том, что интересует его, и его мышление и обдумывание
идут в этом русле. Он общается с подобным типом личности и находит
в этом удовлетворение. Однако когда идёт разговор о сфере ни-восприятия-ни-не-восприятия,
он не слушает, не склоняет ухо, не направляет ум к пониманию
этого. Он не общается с подобным типом личности, не находит
в этом удовлетворения.
Подобно
тому, как пальма с обрубленной верхушкой не может расти вновь,
точно так же, Сунаккхатта, когда человек всецело настроен на
ниббану, его путы сферы ни-восприятия-ни-не-восприятия срублены
под корень, сделаны подобными обрубку пальмы, им положен конец,
так что они более не смогут возникнуть в будущем. Его следует
знать как человека, отделённого от пут сферы нивосприятия-ни-не-восприятия,
всецело настроенного на ниббану2.
Пример с отравленной стрелой
Бывает так, Сунаккхатта, что некий монах думает: «Отшельник
[Готама] сказал, что жажда – это стрела. Отрава неведения распространяется
посредством желания, страсти, недоброжелательности. Эта стрела
жажды была извлечена из меня. Отрава неведения выдворена. Я
всецело настроен на ниббану». Поскольку он представляет себя
таковым, хотя это не соответствует действительности, он может
стремиться к вещам, которые неуместны для всецело настроенного
на ниббану. Он может стремиться к видам неуместных форм глазом.
Он может стремиться к неуместным звукам ухом, неуместным запахам
носом, неуместным вкусам языком, неуместным осязаемым вещам
телом, неуместным умственным феноменам умом. Когда он стремится
к видам неуместных форм... умственным феноменам умом, страсть
вторгается в его ум. С умом, наводнённым страстью, он навлекает
на себя смерть или смертельные страдания.
Представь,
Сунаккхатта, как если бы человека ранили стрелой, густо смазанной
ядом, и его друзья и товарищи, его близкие и родственники привели
бы врача. Врач сделал бы круговой надрез вокруг раны ножом,
прощупал стрелу зондом, извлёк стрелу и выдворил отраву, оставив
[в ране] её след. Думая, что следа не осталось, он бы сказал:
«Почтенный, стрела извлечена из тебя. Отрава выдворена так,
что следа не осталось, она не способна причинить тебе вред.
Ешь подходящую пищу. Не ешь неподходящей пищи, в противном случае
рана загноится. Время от времени промывай рану, время от времени
смазывай её, так чтобы кровь и гной не заполнили рану. Не ходи
под солнцем и ветром, в противном случае пыль и грязь могут
заразить рану. Следи за раной, почтенный, присматривай за ней,
чтобы рана излечилась».
Человек
бы подумал: «Стрелу извлекли из меня. Отрава выдворена так,
что следа не осталось, она не способна причинить мне вред».
И он ел бы неподходящую пищу, и рана загноилась. Время от времени
он не промывал рану, время от времени не смазывал её, и кровь
и гной заполнили рану. Он ходил под ветром и солнцем, и пыль
и грязь заразили рану. Он не следил за раной, не присматривал
за ней, чтобы рана излечилась. И тогда, поскольку он делал неуместное,
а также потому, что след от выдворенной заразной отравы остался,
рана опухла, и с её опуханием он повстречал бы смерть или смертельные
муки.
Точно
так же, Сунаккхатта, бывает так, что некий монах думает: «Отшельник
[Готама] сказал, что жажда – это стрела... Отрава неведения
выдворена. Я всецело настроен на ниббану»... С умом, наводнённым
страстью, он навлекает на себя смерть или смертельные страдания.
Ведь
такова смерть в Дисциплине Благородных, Сунаккхатта, – когда
кто-либо оставляет [монашескую] тренировку и возвращается к
низшей жизни [домохозяина]. И таково смертельное страдание –
когда кто-либо совершает осквернённый проступок3.
Бывает
так, Сунаккхатта, что некий монах думает: «Отшельник [Готама]
сказал, что жажда – это стрела. Отрава неведения распространяется
посредством желания, страсти, недоброжелательности. Эта стрела
жажды была извлечена из меня. Отрава неведения выдворена. Я
всецело настроен на ниббану». Будучи тем, кто действительно
всецело настроен на ниббану, он не стремился бы к тем вещам,
которые неуместны для всецело настроенного на ниббану. Он не
стремился бы к виду неуместных форм глазом... умственным феноменам
умом. Страсть не вторглась бы в его ум. Поскольку его ум не
наводнён страстью, он не повстречал бы смерть или смертельные
муки.
Представь,
Сунаккхатта, как если бы человека ранили стрелой, густо смазанной
ядом, и его друзья и товарищи, его близкие и родственники привели
бы врача. Врач сделал бы круговой надрез вокруг раны ножом,
прощупал стрелу зондом, извлёк стрелу и выдворил отраву, не
оставив следа. Зная, что следа не осталось, он бы сказал: «Почтенный,
стрела извлечена из тебя. Отрава выдворена так, что следа не
осталось, она не способна причинить тебе вред. Ешь подходящую
пищу. Не ешь неподходящей пищи, в противном случае рана загноится.
Время от времени промывай рану, время от времени смазывай её,
так чтобы кровь и гной не заполнили рану. Не ходи под солнцем
и ветром, в противном случае пыль и грязь могут заразить рану.
Следи за раной, почтенный, присматривай за ней, чтобы рана излечилась».
Человек
бы подумал: «Стрелу извлекли из меня. Отрава выдворена так,
что следа не осталось, она не способна причинить мне вред».
И он ел бы подходящую пищу, и рана не загноилась. Время от времени
он промывал рану, время от времени смазывал её, и кровь и гной
не заполнили рану. Он не ходил под ветром и солнцем, и пыль
и грязь не заразили рану. Он следил за раной, присматривал за
ней, чтобы рана излечилась. И тогда, поскольку он делал уместное,
а также потому, что следа от выдворенной заразной отравы не
осталось, рана излечилась, и так как она излечилась и затянулась
кожей, он не повстречал бы смерть или смертельные муки.
Точно
так же, Сунаккхатта, бывает так, что некий монах думает: «Отшельник
[Готама] сказал, что жажда – это стрела... Отрава неведения
выдворена. Я всецело настроен на ниббану»... Будучи тем, кто
действительно всецело настроен на ниббану... не повстречал бы
смерть или смертельные муки.
Сунаккхатта,
я привёл этот пример, чтобы донести смысл. Смысл таков: «Рана»
– это обозначение шести внутренних сфер. «Отрава» – обозначение
неведения. «Стрела» – обозначение жажды. «Зонд» – обозначение
осознанности. «Нож» – обозначение благородной мудрости. «Врач»
– обозначение Татхагаты, Совершенного, Полностью Просветлённого.
Этот монах,
Сунаккхатта, является тем, кто практикует сдержанность в шести
сферах контакта. Поняв, что обретение – это корень страдания,
не имея обретений, освобождённый в уничтожении обретений, он
не может направить своё тело или побудить свой ум к какому-либо
обретению.
Представь,
Сунаккхатта, бронзовую чашу с напитком, обладающим хорошим цветом,
вкусом и запахом, но смешанным с ядом, и пришёл бы человек,
который бы хотел жить и не хотел умирать, который бы хотел удовольствия
и отвращался от боли. Как ты думаешь, Сунаккхатта, стал бы тот
человек пить из той чаши с напитком, зная: «Если я выпью это,
я повстречаю смерть или смертельные муки»?
«Нет,
уважаемый».
«Точно
так же этот монах является тем, кто практикует сдержанность...
не может направить своё тело или побудить свой ум к какому-либо
обретению.
Представь,
Сунаккхатта, смертельно ядовитую змею, и [к ней] подошёл бы
человек, который бы хотел жить и не хотел умирать, который бы
хотел удовольствия и отвращался от боли. Как ты думаешь, Сунаккхатта,
протянул бы тот человек этой змее свою ладонь или большой палец,
зная: «Если она меня укусит, я повстречаю смерть или смертельные
муки»?
«Нет,
уважаемый».
«Точно
так же этот монах является тем, кто практикует сдержанность...
не может направить своё тело или побудить свой ум к какому-либо
обретению».
Так сказал
Благословенный. Сунаккхатта, сын [клана] Личчхави, был доволен
и восхитился словами Благословенного.
|