| Так
я слышал. Однажды Благословенный проживал в Саваттхи, в роще Джеты,
в парке Анатхапиндики. И тогда брахман Джануссони отправился к
Благословенному и обменялся с ним приветствиями. После обмена
вежливыми приветствиями и любезностями он сел рядом и сказал:
«Господин Готама, когда представители клана оставляют жизнь домохозяйскую
ради жизни бездомной из веры в господина Готаму, то [получается
ли так, что] господин Готама – их предводитель, их помощник, их
проводник? И следуют ли эти люди примеру господина Готамы?»
«Так
оно, брахман, так оно. Когда представители клана оставляют жизнь
домохозяйскую ради жизни бездомной из веры в меня, [получается
так, что] я их предводитель, их помощник, их проводник. И эти
люди следуют моему примеру».
«Но,
господин Готама, удалённые обиталища в лесных чащах трудно вытерпеть,
затворничество трудно практиковать, уединением трудно наслаждаться.
Ведь, можно полагать, лес украдёт ум монаха, если у него нет
сосредоточения»1.
«Так
оно, брахман, так оно. Удалённые обиталища в лесных чащах трудно
вытерпеть, затворничество трудно практиковать, уединением трудно
наслаждаться. Ведь, можно полагать, лес украдёт ум монаха, если
у него нет сосредоточения.
До
моего просветления, когда я всё ещё был непросветлённым бодхисаттой,
я тоже рассуждал так: «Удалённые обиталища в лесных чащах трудно
вытерпеть… лес украдёт ум монаха, если у него нет сосредоточения».
Я рассуждал так: «Когда какие-либо жрецы и отшельники с неочищенным
телесным поведением затворяются в удалённых обиталищах в лесных
чащах, то из-за изъяна их неочищенного телесного поведения эти
почтенные жрецы и отшельники пробуждают [в себе] неблагой страх
и ужас. Но я не отправляюсь в удалённые обиталища в лесных чащах
с неочищенным телесным поведением. Я чист в телесном поведении.
Я отправляюсь в удалённые обиталища в лесных чащах, как те благородные
с очищенным телесным поведением». Видя в себе эту чистоту телесного
поведения, я обнаружил великое утешение в пребывании в лесу.
Я
рассуждал так: «Когда какие-либо жрецы и отшельники с неочищенным
словесным поведением… с неочищенным умственным поведением… с
неочищенными [способами добывания] средств к жизни затворяются
в удалённых обиталищах в лесных чащах, то из-за изъяна их неочищенных
средств к жизни эти почтенные жрецы и отшельники пробуждают
[в себе] неблагой страх и ужас… Я чист в средствах к жизни.
Я отправляюсь в удалённые обиталища в лесных чащах, как те благородные
с очищенными средствами к жизни». Видя в себе эту чистоту средств
к жизни, я обнаружил великое утешение в пребывании в лесу.
Я
рассуждал так: «Когда какие-либо жрецы и отшельники, алчные
и полные страсти… Я не алчный…
Я рассуждал
так: «Когда какие-либо жрецы и отшельники с недоброжелательным
умом и злобными намерениями… У меня доброжелательный ум…
Я рассуждал
так: «Когда какие-либо жрецы и отшельники, одолеваемые ленью
и апатией… Я не имею лени и апатии…
Я рассуждал
так: «Когда какие-либо жрецы и отшельники, одолеваемые неугомонностью
и неспокойные умом… У меня спокойный ум…
Я рассуждал
так: «Когда какие-либо жрецы и отшельники, неуверенные и сомневающиеся…
Я вышел за пределы сомнений…
Я рассуждал
так: «Когда какие-либо жрецы и отшельники, которые предаются
самовосхвалению и принижению других… Я не предаюсь самовосхвалению
и принижению других…
Я рассуждал
так: «Когда какие-либо жрецы и отшельники, подверженные тревоге
и страху… Я свободен от трепетания…
Я рассуждал
так: «Когда какие-либо жрецы и отшельники, желающие обретений,
хвалы, признания… У меня мало желаний…
Я рассуждал
так: «Когда какие-либо жрецы и отшельники, ленивые, с недостающим
усердием… Я усерден…
Я рассуждал
так: «Когда какие-либо жрецы и отшельники, не осознанные и не
бдительные… Я утверждён в осознанности…
Я рассуждал
так: «Когда какие-либо жрецы и отшельники, несосредоточенные,
с блуждающими умами… Я обладаю сосредоточением…
Я рассуждал
так: «Когда какие-либо жрецы и отшельники, лишённые мудрости,
тупоумные, затворяются в удалённых обиталищах в лесных чащах,
то из-за изъяна, состоящего в их отсутствии мудрости и [наличия]
тупоумия, эти почтенные жрецы и отшельники пробуждают [в себе]
неблагой страх и ужас. Но я не отправляюсь в удалённые обиталища
в лесных чащах, будучи лишённым мудрости и тупоумным. Я наделён
мудростью. Я отправляюсь в удалённые обиталища в лесных чащах
как те благородные, наделённые мудростью». Видя в себе это обладание
мудростью, я обнаружил великое утешение в пребывании в лесу.
Я
рассуждал так: «Есть особо благоприятные ночи восьмого, четырнадцатого,
пятнадцатого дней половин месяца2.
Что если я в эти ночи буду пребывать во вселяющих страх, ужасающих
обителях, таких как святилища в садах, святилища в лесах, святилища
у дерева? Быть может, я повстречаю этот страх и ужас».
И
какое-то время спустя, в особо благоприятные ночи восьмого,
четырнадцатого, пятнадцатого дней половин месяца я пребывал
во вселяющих страх, ужасающих обителях, таких как святилища
в садах, святилища в лесах, святилища у дерева. И по мере того
как я пребывал там, дикое животное подходило ко мне, или павлин
отламывал ветку, или ветер шелестел листвой. Я думал: «Что,
если сейчас наступит страх и ужас?» Я думал: «Почему я пребываю
в постоянном ожидании страха и ужаса? Что, если я подавлю этот
страх и ужас, находясь в этой самой позе, в которой я нахожусь,
когда он возникнет во мне?»3
И по мере
того как я ходил, страх и ужас возникал во мне. Я ни вставал,
ни садился, ни ложился до тех пор, пока не подавлял этот страх
и ужас. По мере того как я стоял, страх и ужас возникал во мне.
Я ни ходил, ни садился, ни ложился до тех пор, пока не подавлял
этот страх и ужас. По мере того как я сидел, страх и ужас возникал
во мне. Я ни ходил, ни вставал, ни ложился до тех пор, пока
не подавлял этот страх и ужас. По мере того как я лежал, страх
и ужас возникал во мне. Я ни ходил, ни вставал, ни садился до
тех пор, пока не подавлял этот страх и ужас.
Брахман,
есть жрецы и отшельники, которые воспринимают день, когда имеет
место ночь, и [воспринимают] ночь, когда имеет место день. Я
говорю тебе, что в этом отношении это является их пребыванием
в заблуждении. Но я воспринимаю ночь, когда имеет место ночь,
и день, когда имеет место день. Если бы кто-либо правдиво говорил
о ком-либо: «Существо, которое не подвержено заблуждению, появилось
в мире ради благополучия и счастья многих, из сострадания к
миру, ради блага, благополучия и счастья богов и людей», то
именно обо мне этот правдиво говорящий мог бы так сказать.
Неутомимое
усердие было зарождено во мне и утверждена неослабевающая осознанность.
Моё тело было безмятежным, спокойным. Мой ум был сосредоточенным,
достигшим единения.
Будучи
отстранённым от чувственных удовольствий, отстранённым от неблагих
состояний [ума], я вошёл [в первую джхану] и пребывал в первой
джхане, которая сопровождается направлением [ума на объект медитации]
и удержанием [на нём], с восторгом и удовольствием, что возникли
из-за [этой] отстранённости.
С
угасанием направления и удержания, я вошёл [во вторую джхану]
и пребывал во второй джхане, в которой наличествуют уверенность
в себе и единение ума, в которой нет направления и удержания,
но есть восторг и удовольствие, что возникли посредством сосредоточения.
С
угасанием восторга я пребывал невозмутимым, осознанным, бдительным,
всё ещё ощущая приятное телом. Я вошёл [в третью джхану] и пребывал
в третьей джхане, о которой благородные говорят так: «Он невозмутим,
осознан, находится в приятном пребывании».
С
оставлением удовольствия и боли, равно как и с предыдущим угасанием
радости и грусти, я вошёл [в четвёртую джхану] и пребывал в
четвёртой джхане, которая является ни-приятной-ни-болезненной,
характеризуется чистейшей осознанностью из-за невозмутимости.
Когда
мой ум стал таким сосредоточенным, очищенным, ярким, безупречным,
избавленным от изъянов, гибким, податливым, устойчивым и непоколебимым,
я направил его к знанию воспоминаний прошлых жизней. Я вспомнил
свои многочисленные прошлые жизни – одну, две, три, четыре,
пять, десять, двадцать, тридцать, сорок, пятьдесят, сто, тысячу,
сто тысяч, многие циклы свёртывания мира, многие циклы развёртывания
мира, многие циклы свёртывания и развёртывания мира, [вспоминая]:
«Там у меня было такое-то имя, я жил в таком-то роду, имел такую-то
внешность. Таковой была моя пища, таковым было моё переживание
удовольствия и боли, таковым был срок моей жизни. Умерев там,
я появился где-то ещё; и здесь также у меня также было такое-то
имя, я жил в таком-то роду, имел такую-то внешность. Таковой
была моя пища, таковым было моё переживание удовольствия и боли,
таковым был срок моей жизни. Умерев там, я появился здесь».
Так я вспомнил свои многочисленные прошлые жизни в подробностях
и деталях.
Это
было первым истинным знанием, которое я обрёл в первую стражу
ночи. Неведение было выдворено; истинное знание появилось; тьма
была выдворена, возник свет – так происходит с тем, кто пребывает
прилежным, старательным и решительным.
Когда
мой ум стал таким сосредоточенным, очищенным, ярким, безупречным,
избавленным от изъянов, гибким, податливым, устойчивым и непоколебимым,
я направил его к знанию смерти и перерождения существ. Божественным
глазом, очищенным и превосходящим человеческий, я увидел умирающих
и перерождающихся существ. [Я распознал] низших и высочайших,
красивых и уродливых, счастливых и несчастных. Я понял, как
существа переходят [из жизни в жизнь] в соответствии с их поступками:
«Эти достойные существа, что имели дурное поведение телом, речью
и умом, оскорблявшие благородных, придерживавшиеся неправильных
воззрений и действовавшие под влиянием неправильных воззрений,
с распадом тела, после смерти, родились в состоянии лишений,
в несчастливом уделе, в нижних мирах, [даже] в аду. Но эти достойные
существа, что имели хорошее поведение телом, речью и умом, не
оскорблявшие благородных, придерживавшиеся правильных воззрений
и действовавшие под влиянием правильных воззрений, с распадом
тела, после смерти, родились в счастливом уделе, [даже] в небесном
мире». Так, божественным глазом, очищенным и превосходящим человеческий,
я увидел умирающих и перерождающихся существ, [распознал] низших
и высочайших, красивых и уродливых, счастливых и несчастных.
Я понял, как существа переходят [из жизни в жизнь] в соответствии
с их поступками.
Это
было вторым истинным знанием, которое я обрёл в срединную стражу
ночи. Неведение было выдворено; истинное знание появилось; тьма
была выдворена, возник свет – так происходит с тем, кто пребывает
прилежным, старательным и решительным.
Когда
мой ум стал таким сосредоточенным, очищенным, ярким, безупречным,
избавленным от изъянов, гибким, податливым, устойчивым и непоколебимым,
я направил его к знанию уничтожения пятен [загрязнений ума].
Я напрямую познал в соответствии с действительностью: «Это –
страдание… Это – происхождение страдания… Это – прекращение
страдания… Это – путь, ведущий к прекращению страдания… Это
– пятна [загрязнений ума]... Это – происхождение пятен [загрязнений]…
Это – прекращение пятен… Это – путь, ведущий к прекращению пятен».
Когда
я узнал и увидел это, мой ум освободился от пятна чувственного
желания, от пятна существования, от пятна неведения. Когда он
освободился, пришло знание: «Он освобождён». Я напрямую знал:
«Рождение уничтожено, святая жизнь прожита, сделано то, что
следовало сделать, не будет более появления в каком-либо состоянии
существования».
Это
было третьим истинным знанием, которое я обрёл в последнюю стражу
ночи. Неведение было выдворено; истинное знание появилось; тьма
была выдворена, возник свет – так происходит с тем, кто пребывает
прилежным, старательным и решительным.
И
теперь, брахман, ты можешь подумать: «Быть может, отшельник
Готама не освобождён от жажды, злобы, заблуждения даже и сегодня,
и вот почему он всё ещё затворяется в удалённых обиталищах в
лесах». Но тебе не следует думать так. Из-за того, что я вижу
два вида пользы, я всё ещё затворяюсь в удалённых обиталищах
в лесах. Я вижу [в этом] для себя приятное пребывание здесь
и сейчас, а также [этим проявляю] сострадание к будущим поколениям
[монахов].
«Воистину,
поскольку господин Готама – совершенный, полностью просветлённый,
у него есть сострадание к будущим поколениям. Великолепно, господин
Готама! Великолепно, господин Готама! Как если бы он поставил
на место то, что было перевёрнуто, раскрыл спрятанное, показал
путь тому, кто потерялся, внёс лампу во тьму, чтобы зрячий да
мог увидеть, – точно также господин Готама различными способами
прояснил Дхамму. Я принимаю прибежище в господине Готаме, прибежище
в Дхамме и прибежище в Сангхе монахов. Пусть господин Готама
помнит меня как мирского последователя, принявшего в нём прибежище
с этого дня и на всю жизнь».
|