Так
я слышал. Однажды Благословенный проживал в Раджагахе на горе
Пик Грифов. Это было вскоре после того, как ушёл Девадатта1.
И там, имея в виду Девадатту, Благословенный обратился к монахам
так:
Обретения, слава, известность
Монахи, бывает так, что представитель клана благодаря вере
покидает жизнь домохозяйскую ради жизни бездомной и размышляет:
«Я – жертва рождения, старения и смерти, печали, стенания,
боли, грусти и отчаяния. Я – жертва страдания, добыча страдания.
Вне сомнений, можно [ведь как-нибудь] познать окончание всей
этой груды страданий». Когда он подобным образом ушёл в жизнь
бездомную, он [далее] получает обретения, славу, известность.
Он доволен этими обретениями, славой, известностью, и его
намерение [за счёт этого] исполнено. Из-за этого он возвышает
себя и унижает других так: «Я тот, кто получает обретения
и известность, но те другие монахи неизвестны, никто их не
ценит». Он становится опьянённым этими обретениями, славой,
известностью, возрастает в беспечности, впадает в беспечность,
и, будучи беспечным, он живёт в страдании.
Представьте,
как если бы человеку понадобилась сердцевина дерева, он бы
искал сердцевину дерева, бродил в поисках сердцевины дерева,
и подошёл к великому дереву с сердцевиной. Пройдя мимо его
сердцевины, его заболони, его внутренней коры, его внешней
коры, он бы отрезал ветви и листья и унёс их, думая, что это
и есть сердцевина. И тогда человек с хорошим зрением, видя
его, сказал бы: «Этот почтенный не знал сердцевины дерева,
заболони, внутренней коры, внешней коры, или ветвей и листьев.
Поэтому, хотя ему нужна была сердцевина дерева, он искал сердцевину
дерева… отрезал ветви и листья и унёс их, думая, что это и
есть сердцевина. Что бы ни хотел этот почтенный сделать с
сердцевиной дерева, это не послужит его цели». Точно так же,
монахи, некий представитель клана благодаря вере покидает
жизнь домохозяйскую… и, будучи беспечным, он живёт в страдании.
Такой монах зовётся тем, кто взял ветви и листья святой жизни
и остановился на этом.
Нравственность
Монахи, бывает так, что представитель клана благодаря вере
покидает жизнь домохозяйскую ради жизни бездомной и размышляет:
«Я – жертва рождения, старения и смерти, печали, стенания,
боли, грусти и отчаяния. Я – жертва страдания, добыча страдания.
Вне сомнений, можно [ведь как-нибудь] познать окончание всей
этой груды страданий». Когда он подобным образом уходит в
жизнь бездомную, он [далее] получает обретения, славу, известность.
Он не доволен этими обретениями, славой, известностью, и его
намерение [за счёт этого] не исполнено. Из-за этого он не
возвышает себя и не унижает других. Он не становится опьянённым
обретениями, славой, известностью, не возрастает в беспечности,
не впадает в беспечность. Будучи прилежным, он обретает достижение
нравственности. Он доволен этим достижением нравственности,
и его намерение [за счёт этого] исполнено. Из-за этого он
возвышает себя и унижает других так: «Я тот, кто обладает
нравственностью, хорошим характером, но те другие монахи безнравственны,
обладают порочным характером». Он становится опьянённым этим
достижением нравственности, возрастает в беспечности, впадает
в беспечность, и, будучи беспечным, он живёт в страдании.
Представьте,
как если бы человеку понадобилась сердцевина дерева, он бы
искал сердцевину дерева, бродил в поисках сердцевины дерева,
и подошёл к великому дереву с сердцевиной. Пройдя мимо его
сердцевины, его заболони, его внутренней коры, он бы срезал
внешнюю кору, и унёс её, думая, что это и есть сердцевина.
И тогда человек с хорошим зрением, видя его, сказал бы: «Этот
почтенный не знал сердцевины дерева, заболони, внутренней
коры, внешней коры, или ветвей и листьев. Поэтому, хотя ему
нужна была сердцевина дерева, он искал сердцевину дерева…
срезал внешнюю кору и унёс её, думая, что это и есть сердцевина.
Что бы ни хотел этот почтенный сделать с сердцевиной дерева,
это не послужит его цели». Точно так же, монахи, некий представитель
клана благодаря вере покидает жизнь домохозяйскую… и, будучи
беспечным, он живёт в страдании. Такой монах зовётся тем,
кто взял внешнюю кору святой жизни и остановился на этом.
Сосредоточение
Монахи, бывает так, что представитель клана благодаря вере
покидает жизнь домохозяйскую ради жизни бездомной и размышляет:
«Я – жертва рождения… можно [ведь как-нибудь] познать окончание
всей этой груды страданий». Когда он подобным образом уходит
в жизнь бездомную, он [далее] получает обретения, славу, известность.
Он не доволен этими обретениями, славой, известностью, и его
намерение [за счёт этого] не исполнено. Из-за этого он не
возвышает себя и не унижает других. Он не становится опьянённым
обретениями, славой, известностью, не возрастает в беспечности,
не впадает в беспечность. Будучи прилежным, он обретает достижение
нравственности. Он доволен этим достижением нравственности,
но его намерение [за счёт этого] не исполнено. Из-за этого
он не возвышает себя и не унижает других. Он не становится
опьянённым достижением нравственности. Он не возрастает в
беспечности, не впадает в беспечность. Будучи прилежным, он
обретает достижение сосредоточения. Он доволен этим достижением
сосредоточения, и его намерение [за счёт этого] исполнено.
Из-за этого он возвышает себя и унижает других так: «Я сосредоточен,
мой ум объединён, но те другие монахи не сосредоточены, их
умы блуждают». Он становится опьянённым этим достижением сосредоточения,
возрастает в беспечности, впадает в беспечность, и, будучи
беспечным, он живёт в страдании.
Представьте,
как если бы человеку понадобилась сердцевина дерева, он бы
искал сердцевину дерева, бродил в поисках сердцевины дерева,
и подошёл к великому дереву с сердцевиной. Пройдя мимо его
сердцевины и его заболони, он бы срезал внутреннюю кору, и
унёс её, думая, что это и есть сердцевина. И тогда человек
с хорошим зрением, видя его, сказал бы: «Этот почтенный не
знал сердцевины… ветвей и листьев. Поэтому, хотя ему нужна
была сердцевина дерева… срезал внутреннюю кору и унёс её,
думая, что это и есть сердцевина. Что бы ни хотел этот почтенный
сделать с сердцевиной дерева, это не послужит его цели». Точно так же, монахи, некий представитель клана благодаря вере покидает
жизнь домохозяйскую… и, будучи беспечным, он живёт в страдании.
Такой монах зовётся тем, кто взял внутреннюю кору святой жизни
и остановился на этом.
Знание и видение
Монахи, бывает так, что представитель клана
благодаря вере покидает жизнь домохозяйскую ради жизни бездомной
и размышляет: «Я – жертва рождения… можно [ведь как-нибудь]
познать окончание всей этой груды страданий». Когда он подобным
образом уходит в жизнь бездомную, он [далее] получает обретения,
славу, известность… его намерение [за счёт этого] не исполнено…
обретает достижение нравственности… его намерение [за счёт
этого] не исполнено… обретает достижение сосредоточения… его
намерение [за счёт этого] не исполнено… Будучи прилежным,
он обретает знание и видение2.
Он доволен этим знанием и видением, и его намерение [за счёт
этого] исполнено. Из-за этого он возвышает себя и унижает
других так: «Я живу, зная и видя, но те другие монахи живут,
не зная и не видя». Он становится опьянённым этим знанием
и видением, возрастает в беспечности, впадает в беспечность,
и, будучи беспечным, он живёт в страдании.
Представьте,
как если бы человеку понадобилась сердцевина дерева, он бы
искал сердцевину дерева, бродил в поисках сердцевины дерева,
и подошёл к великому дереву с сердцевиной. Пройдя мимо его
сердцевины, он бы срезал заболонь, и унёс её, думая, что это
и есть сердцевина. И тогда человек с хорошим зрением, видя
его, сказал бы: «Этот почтенный не знал сердцевины… ветвей
и листьев. Поэтому, хотя ему нужна была сердцевина дерева…
срезал заболонь и унёс её, думая, что это и есть сердцевина.
Что бы ни хотел этот почтенный сделать с сердцевиной дерева,
это не послужит его цели». Точно так же, монахи, некий представитель
клана благодаря вере покидает жизнь бездомную… и, будучи беспечным,
он живёт в страдании. Такой монах зовётся тем, кто взял заболонь
святой жизни и остановился на этом.
Постоянное освобождение
Монахи, бывает так, что представитель клана благодаря вере
покидает жизнь домохозяйскую ради жизни бездомной и размышляет:
«Я – жертва рождения… можно [ведь как-нибудь] познать окончание
всей этой груды страданий». Когда он подобным образом уходит
в жизнь бездомную, он [далее] получает обретения, славу, известность…
его намерение [за счёт этого] не исполнено… обретает достижение
нравственности… его намерение [за счёт этого] не исполнено…
обретает достижение сосредоточения… его намерение [за счёт
этого] не исполнено… обретает знание и видение. Он доволен
этим знанием и видением, но его намерение не исполнено. Из-за
этого он не возвышает себя и не унижает других. Он не становится
опьянённым этим знанием и видением, не возрастает в беспечности,
не впадает в беспечность. Будучи прилежным, он достигает постоянного
освобождения. И не может быть такого, чтобы этот монах отпал
от этого постоянного освобождения.
Представьте,
как если бы человеку понадобилась сердцевина дерева, он бы
искал сердцевину дерева, бродил в поисках сердцевины дерева,
и подошёл к великому дереву с сердцевиной. Срезав только его
сердцевину, он унёс её, зная, что это была сердцевина. И тогда
человек с хорошим зрением, видя его, сказал бы: «Этот почтенный
знал сердцевину, заболонь, внутреннюю кору, внешнюю кору,
ветви и листья. Поэтому, когда ему нужна была сердцевина дерева…
срезал только сердцевину и унёс её, зная, что это и есть сердцевина.
Что бы ни хотел этот почтенный сделать с сердцевиной дерева,
это послужит его цели». Точно так же, монахи, некий представитель
клана благодаря вере покидает жизнь домохозяйскую… и, будучи
прилежным, он достигает постоянного освобождения. И не может
быть такого, чтобы этот монах отпал от этого постоянного освобождения.
Так,
монахи, эта святая жизнь не имеет своим [наивысшим] благом
обретения, славу, известность; [не имеет своим наивысшим]
благом достижение нравственности; [не имеет своим наивысшим]
благом достижение сосредоточения; [не имеет своим наивысшим]
благом знание и видение. Но именно это непоколебимое освобождение
ума является целью этой святой жизни, её сердцевиной, её окончанием.
Так сказал Благословенный. Монахи были довольны и восхитились
словами Благословенного.