Чулахаттхипадопама-сутта: Малый пример со следами слона

– Откуда же это средь бела дня идёт господин Ваччхаяна?

– Почтенный, я иду от отшельника Готамы.

– И что же господин Ваччхаяна думает о чистоте мудрости отшельника Готамы? Мудр ли он или нет?

– Почтенный, кто я такой, чтобы знать чистоту мудрости отшельника Готамы? Вне сомнений, нужно быть равным ему, чтобы знать чистоту его мудрости.

– Воистину, господин Ваччхаяна не скупится на похвалу отшельнику Готамы!

– Почтенный, кто я такой, чтобы восхвалять отшельника Готаму? Его восхваляют те, кого [все остальные] восхваляют как наилучших существ среди людей и божеств.

– По каким же причинам господин Ваччхаяна имеет столь прочное доверие к отшельнику Готаме?

– Почтенный, представь, как если бы охотник на слонов вошёл в слоновью чащу и увидел там большой слоновий след – длинный и широкий. И он сделал бы вывод: «Воистину, огромный слон!» Точно так же, когда я увидел четыре следа отшельника Готамы, я сделал вывод: «Благословенный – полностью просветлённый, Дхамма прекрасно изложена Благословенным, Сангха учеников Благословенного практикует благой путь». И что это за четыре следа?

Почтенный, я видел неких учёных среди знати – умных, знающих о доктринах других, острых [в ведении дебатов], точно лучники, расщепляющие [стрелой] волос. Они ходят здесь и там, разбивая воззрения других своими острыми умами. И вот они слышат: «Отшельник Готама посетит такую-то деревню или город». Они подбирают вопрос таким образом: «Мы отправимся к отшельнику Готаме и зададим ему этот вопрос. Если, будучи спрошен, он ответит так, мы опровергнем его доктрину этим способом. А если, будучи спрошен, он ответит этак, то мы опровергнем его доктрину тем способом».

И вот они слышат: «Отшельник Готама прибыл в такую-то и такую-то деревню или город». Они отправляются к отшельнику Готаме, и отшельник Готама наставляет, понуждает, побуждает, радует их беседами о Дхамме. Будучи наставленными, понуждёнными, побуждёнными, порадованными беседой по Дхамме, они даже не задают ему свой [ранее подготовленный] вопрос, так что уж говорить о том, чтобы опровергать его доктрину? И оборачивается всё так, что они становятся его учениками. Когда я увидел этот первый след отшельника Готамы, я сделал вывод: «Благословенный – полностью просветлённый, Дхамма прекрасно изложена Благословенным, Сангха учеников Благословенного практикует благой путь».

Затем я видел неких учёных брахманов…
Затем я видел неких учёных домохозяев…

Затем я видел неких учёных отшельников – умных, знающих о доктринах других... И оборачивается всё так, что они просят отшельника Готаму разрешить им [получить монашеское посвящение], уйдя из жизни домохозяйской в жизнь бездомную.

И он даёт им посвящение. Уйдя в бездомную жизнь [под его учительством], они проживают в уединении, в затворничестве, прилежные, старательные, решительные, и вскоре, реализовав это для себя посредством прямого знания, они входят [в высочайшую цель святой жизни] и пребывают в высочайшей цели святой жизни, ради которой представители клана праведно оставляют жизнь домохозяйскую, уйдя в жизнь бездомную. И они говорят: «Как близки мы были к падению! Как близки мы были к погибели! Прежде, хотя мы не были отшельниками, мы считали себя отшельниками. Хотя мы не были жрецами, мы считали себя жрецами. Хотя мы не были арахантами, мы считали себя арахантами. Но теперь мы отшельники, теперь мы жрецы, теперь мы араханты».

Когда я увидел этот четвёртый след отшельника Готамы, я сделал вывод: «Благословенный – полностью просветлённый, Дхамма прекрасно изложена Благословенным, Сангха учеников Благословенного практикует благой путь».

Когда было сказано так, брахман Джануссони слез со своей белоснежной крытой колесницы и, закинув внешнее одеяние за плечо, сложив руки в уважительном приветствии по направлению к Благословенному, воскликнул три раза:

Почтение Благословенному, совершенному и полностью просветлённому!
Почтение Благословенному, совершенному и полностью просветлённому!
Почтение Благословенному, совершенному и полностью просветлённому!

– Быть может, придёт время, мы встретимся с господином Готамой и побеседуем с ним.

Затем брахман Джануссони отправился к Благословенному и по прибытии обменялся с ним приветствиями. После обмена вежливыми приветствиями и любезностями он сел рядом и рассказал Благословенному обо всей беседе со странником Пилотикой. Тогда Благословенный сказал ему:

– Не полон подробностями, брахман, этот пример со следами слона. А что касается примера со следами слона, что полон подробностями, – слушай внимательно то, о чём я буду говорить.

– Да, господин, – ответил брахман Джануссони. Благословенный сказал:

– Брахман, представь, как если бы охотник на слонов вошёл бы в слоновью чащу и увидел бы там большой слоновий след – длинный и широкий. Мудрый охотник на слонов ещё не сделал бы вывода: «Воистину, огромный слон!» Почему? Потому что в слоновьей чаще есть мелкие слонихи, что оставляют большие следы. След мог принадлежать одной из них.

Так он продолжил бы идти по следу и увидел бы в слоновьей чаще большой слоновий след – длинный и широкий, а также наверху отметины в виде царапин. Мудрый охотник на слонов ещё не сделал бы вывода: «Воистину, огромный слон!» Почему? Потому что в слоновьей чаще есть высокие слонихи с выступающими зубами. [Эти слонихи тоже] оставляют большие следы. След мог принадлежать одной из них.

Так он продолжил бы идти по следу и увидел бы в слоновьей чаще большой слоновий след – длинный и широкий, а также наверху отметины в виде царапин и разрезы от бивней. Умелый охотник на слонов ещё не сделал бы вывода: «Воистину, огромный слон!» Почему? Потому что в слоновьей чаще есть высокие слонихи с бивнями. [Эти слонихи тоже] оставляют большие следы. След мог принадлежать одной из них.

Так он продолжил бы идти по следу и увидел бы в слоновьей чаще большой слоновий след – длинный и широкий, а также наверху отметины царапин, разрезы от бивней и несколько поломанных веток. И вот он видит этого огромного слона у подножия дерева или на поляне, который идёт, стоит, сидит или лежит. И он делает вывод: «Это тот самый огромный слон».

Точно так же, брахман, в мире появляется Татхагата – тот, кто достиг совершенства, полностью просветлённый, совершенный в истинном знании и поведении, счастливейший, знаток миров, непревзойдённый вождь тех, кто должен обуздать себя, учитель богов и людей, просветлённый, благословенный. Постигнув посредством прямого знания этот мир с его дэвами, Марами,
Брахмами, и это поколение с его жрецами и отшельниками, князьями и [простыми] людьми, он провозглашает им [Дхамму]. Он обучает [их] Дхамме – прекрасной в начале, прекрасной в середине и прекрасной в конце – правильной в значениях и формулировках. Он раскрывает святую жизнь, всецело совершенную и чистую.

Домохозяин, или сын домохозяина, или некто рождённый в каком-либо другом клане слышит эту Дхамму. Услышав Дхамму, он обретает веру в Татхагату. Обладая верой, он размышляет: «Домохозяйская жизнь тесная и пыльная. Бездомная жизнь подобна бескрайним просторам. Непросто, проживая дома, вести святую жизнь всецело чистую и совершенную, словно отполированная морская раковина. Что, если я, обрив волосы и бороду и надев жёлтые одежды, оставлю домохозяйскую жизнь ради жизни бездомной?»

Так, через некоторое время он оставляет всё своё богатство – большое или малое. Оставляет круг своих родных – большой или малый. Обривает волосы и бороду, надевает жёлтые одежды и оставляет домохозяйскую жизнь ради бездомной.

Отбрасывая взятие того, что не дано, он воздерживается от взятия того, что [ему] не было дано. Он берёт только то, что дают, ожидает только того, что дают, не крадёт, пребывает в чистоте.

Отбрасывая не-целомудрие, он соблюдает целомудрие, живёт отдельно, воздерживаясь от половых сношений, что привычны среди простых людей.

Отбрасывая лживую речь, он воздерживается от лживой речи. Он говорит истину, держится за истину, [в этом он] прочен, надёжен, не обманывает мир.

Отбрасывая злонамеренную речь, он воздерживается от злонамеренной речи. То, что он слышал здесь, он не рассказывает там, чтобы не посеять рознь между этими людьми и теми. То, что он слышал там, он не рассказывает здесь, чтобы не посеять рознь между тамошними людьми и здешними. Так он примиряет тех, кто поругался, способствует дружбе, он любит согласие, радуется согласию, наслаждается согласием, говорит [такие] вещи, которые создают согласие.

Отбрасывая грубую речь, он воздерживается от грубой речи. Он говорит мягкие слова, приятные уху, любящие, проникающие в сердце, вежливые, приятные и нравящиеся большинству людей.

Отбрасывая пустую болтовню, он воздерживается от пустой болтовни. Он говорит в нужный момент, говорит действительное, говорит благое, говорит о Дхамме и Винае. В нужный момент он говорит ценные слова, разумные, сдержанные, полезные.

Он воздерживается от нанесения вреда семенам и растениям.

Он практикует принятие пищи один раз в день, воздерживаясь от еды ночью и вне надлежащего времени [днём].

Он воздерживается от танцев, пения, музыки и зрелищ.
Он воздерживается от ношения гирлянд и от украшения себя ароматами и мазями.
Он воздерживается от высокой и большой постели.
Он воздерживается от принятия золота и серебра.
Он воздерживается от принятия сырого зерна… сырого мяса… женщин и девушек… рабов и рабынь… овец и коз… птиц и свиней… слонов, коров, жеребцов и кобыл… полей и земель.

Он воздерживается от взятия на себя обязанности посыльного… от покупки и продажи… от жульничества на весах, в металлах и мерах… от взяточничества, обмана и мошенничества.

Он воздерживается от нанесения увечий, от убийств, пленения, разбоя, грабежа и насилия.

Он довольствуется одеяниями для защиты своего тела и едой с подаяний для утоления голода. Подобно птице, у которой, куда бы она ни отправилась, крылья – её единственный груз, точно так же и монах довольствуется одеяниями для защиты своего тела и едой с подаяний для утоления голода. Куда бы он ни отправился, он берёт с собой только это.

Наделённый этой совокупностью благородной нравственности, в себе он ощущает блаженство от безукоризненности.

Сдержанность органов чувств

Видя форму глазом, он не цепляется за её образ и черты. Ведь если бы он оставлял способность глаза неохраняемой, плохие, неблагие состояния алчности и грусти могли бы наводнить его. Он практикует путь сдерживания, он охраняет способность глаза, он предпринимает сдерживание способности глаза.

Слыша звук ухом…
Обоняя запах носом…
Пробуя вкус языком…
Касаясь осязаемой вещи телом…

Познавая умственный феномен умом, он не цепляется за его образ и черты. Ведь если бы он оставлял способность ума неохраняемой, плохие, неблагие состояния алчности и грусти могли бы наводнить его. Он практикует путь сдерживания, он охраняет способность ума, он предпринимает сдерживание способности ума.

Осознанность и бдительность
Он становится тем, кто действует с бдительностью, когда идёт вперёд и возвращается; кто действует с бдительностью, когда смотрит вперёд и в сторону… когда сгибает и разгибает свои члены тела… когда несёт одеяния, внешнее одеяние, чашу… когда ест, пьёт, жуёт, пробует… когда мочится и испражняется… когда идёт, стоит, сидит, засыпает, просыпается, разговаривает и молчит.

Оставление помех

Наделённый этой совокупностью благородной нравственности, этой благородной сдержанностью способностей [органов чувств], этой благородной осознанностью и бдительностью, он затворяется в уединённом обиталище – в лесу, у подножия дерева, на горе, в ущелье, в пещере на склоне холма, на кладбище, в джунглях, на открытой местности, у стога соломы. После принятия пищи, вернувшись с хождения за подаяниями, он садится со скрещёнными ногами, держит тело выпрямленным, устанавливает осознанность впереди.

Оставляя алчность к миру, он пребывает с умом, свободным от алчности. Он очищает ум от алчности. Оставляя недоброжелательность и злость, он пребывает с умом, свободным от недоброжелательности, сострадательный ко всем живым существам. Он очищает ум от недоброжелательности и злости. Оставляя лень и апатию, он пребывает свободным от лени и апатии – осознанным, бдительным, воспринимая свет. Он очищает свой ум от лени и апатии. Отбрасывая неугомонность и сожаление, он пребывает не-взволнованным, с внутренне умиротворённым умом. Он очищает ум от неугомонности и сожаления. Отбрасывая сомнение, он пребывает, выйдя за пределы сомнения, не имея замешательства в отношении [понимания] благих [умственных] состояний. Он очищает свой ум от сомнения.

Четыре джханы

Оставив эти пять помех, изъянов ума, что ослабляют мудрость, будучи отстранённым от чувственных удовольствий, отстранённым от неблагих состояний [ума], он входит [в первую джхану] и пребывает в первой джхане, которая сопровождается направлением [ума на объект медитации] и удержанием [на нём] с восторгом и удовольствием, что возникли из-за [этой] отстранённости.

Это, брахман, называется следом Татхагаты, отметиной-царапиной Татхагаты, разрезом от бивней Татхагаты, но благородный ученик ещё не пришёл к выводу: «Благословенный – полностью просветлённый, Дхамма прекрасно изложена Благословенным, Сангха учеников Благословенного практикует благой путь».

Затем, с угасанием направления и удержания он входит [во вторую джхану] и пребывает во второй джхане, в которой наличествуют уверенность в себе и единение ума, в которой нет направления и удержания, но есть восторг и удовольствие, что возникли посредством сосредоточения.

Это, брахман, также называется следом Татхагаты, отметиной-царапиной Татхагаты, разрезом от бивней Татхагаты, но благородный ученик ещё не пришёл к выводу: «Благословенный – полностью просветлённый, Дхамма прекрасно изложена Благословенным, Сангха учеников Благословенного практикует благой путь».

Затем, с угасанием восторга, он пребывает невозмутимым, осознанным, бдительным, все ещё ощущая приятное телом. Он входит [в третью джхану] и пребывает в третьей джхане, о которой благородные говорят так: «Он невозмутим, осознан, находится в приятном пребывании».

Это, брахман, также называется следом Татхагаты, отметиной-царапиной Татхагаты, разрезом от бивней Татхагаты, но благородный ученик ещё не пришёл к выводу: «Благословенный – полностью просветлённый, Дхамма прекрасно изложена Благословенным, Сангха учеников Благословенного практикует благой путь».

Затем, с оставлением удовольствия и боли, равно как и с предыдущим угасанием радости и грусти, он входит [в четвёртую джхану] и пребывает в четвёртой джхане, которая является ни-приятной-ни-болезненной, характеризуется чистейшей осознанностью из-за невозмутимости.

Это, брахман, также называется следом Татхагаты, отметиной-царапиной Татхагаты, разрезом от бивней Татхагаты, но благородный ученик ещё не пришёл к выводу: «Благословенный – полностью просветлённый, Дхамма прекрасно изложена Благословенным, Сангха учеников Благословенного практикует благой путь».

Три знания

Когда его ум стал таким сосредоточенным, очищенным, ярким, безупречным, избавленным от изъянов, гибким, податливым, устойчивым и непоколебимым, он направляет его к знанию воспоминаний прошлых жизней. Он вспоминает свои многочисленные прошлые жизни – одну, две, три, четыре, пять, десять, двадцать, тридцать, сорок, пятьдесят, сто, тысячу, сто тысяч, многие циклы свёртывания мира, многие циклы развёртывания мира, многие циклы свёртывания и развёртывания мира, [вспоминая:] «Там у меня было такое-то имя, я жил в таком-то роду, имел такую-то внешность. Таковой была моя пища, таковым было моё переживание удовольствия и боли, таковым был срок моей жизни. Умерев там, я появился где-то ещё; и здесь у меня также было такое-то имя, я жил в таком-то роду, имел такую-то внешность. Таковой была моя пища, таковым было моё переживание удовольствия и боли, таковым был срок моей жизни. Умерев там, я появился здесь». Так он вспоминает свои многочисленные прошлые жизни в подробностях и деталях.

Это, брахман, также называется следом Татхагаты, отметиной-царапиной Татхагаты, разрезом от бивней Татхагаты, но благородный ученик ещё не пришёл к выводу: «Благословенный – полностью просветлённый, Дхамма прекрасно изложена Благословенным, Сангха учеников Благословенного практикует благой путь».

Когда его ум стал таким сосредоточенным, очищенным, ярким, безупречным, избавленным от изъянов, гибким, податливым, устойчивым и непоколебимым, он направляет его к знанию смерти и перерождения существ. Божественным глазом, очищенным и превосходящим человеческий, он видит умирающих и перерождающихся существ, низших и высочайших, красивых и уродливых, счастливых и несчастных. Он понимает, как существа переходят [из жизни в жизнь] в соответствии с их поступками: «Эти достойные существа, что имели дурное поведение телом, речью и умом, оскорблявшие благородных, придерживавшиеся неправильных воззрений и действовавшие под влиянием неправильных воззрений, с распадом тела, после смерти, родились в состоянии лишений, в несчастливом уделе, в нижних мирах, [даже] в аду. Но эти достойные существа, что имели хорошее поведение телом, речью и умом, не оскорблявшие благородных, придерживавшиеся правильных воззрений и действовавшие под влиянием правильных воззрений, с распадом тела, после смерти, родились в счастливом уделе, [даже] в небесном мире». Так, божественным глазом, очищенным и превосходящим человеческий, он видит умирающих и перерождающихся существ, низших и высочайших, красивых и уродливых, счастливых и несчастных. Он понимает, как существа переходят [из жизни в жизнь] в соответствии с их поступками.

Это, брахман, также называется следом Татхагаты, отметиной-царапиной Татхагаты, разрезом от бивней Татхагаты, но благородный ученик ещё не пришёл к выводу: «Благословенный – полностью просветлённый, Дхамма прекрасно изложена Благословенным, Сангха учеников Благословенного практикует благой путь».

Когда его ум стал таким сосредоточенным, очищенным, ярким, безупречным, избавленным от изъянов, гибким, податливым, устойчивым и непоколебимым, он направляет его к знанию уничтожения пятен [загрязнений ума]. Он напрямую познаёт в соответствии с действительностью: «Это – страдание… Это – происхождение страдания… Это – прекращение страдания… Это – путь, ведущий к прекращению страдания… Это – пятна [загрязнений ума]... Это – происхождение пятен [загрязнений]… Это – прекращение пятен… Это – путь, ведущий к прекращению пятен».

Это, брахман, также называется следом Татхагаты, отметиной-царапиной Татхагаты, разрезом от бивней Татхагаты. Благородный ученик ещё не пришёл к [окончательному] выводу, но находится в процессе прибытия к выводу: «Благословенный – полностью просветлённый, Дхамма прекрасно изложена Благословенным, Сангха учеников Благословенного практикует благой путь».

Когда он знает и видит так, его ум освобождается от пятна чувственного желания, от пятна существования, от пятна неведения. Когда он освободился, приходит знание: «Он освобождён». Он напрямую познаёт: «Рождение уничтожено, святая жизнь прожита, сделано то, что следовало сделать, не будет более появления в каком-либо состоянии существования».

Это, брахман, также называется следом Татхагаты, отметиной-царапиной Татхагаты, разрезом от бивней Татхагаты. И именно здесь благородный ученик приходит к выводу: «Благословенный – полностью просветлённый, Дхамма прекрасно изложена Благословенным, Сангха учеников Благословенного практикует благой путь». И именно здесь, брахман, этот пример со следами слона стал полон подробностями.

Когда было сказано так, брахман Джануссони сказал Благословенному:

– Великолепно, господин Готама! Великолепно, господин Готама! Как если бы он поставил на место то, что было перевёрнуто, раскрыл спрятанное, показал путь тому, кто потерялся, внёс лампу во тьму, чтобы зрячий да мог увидеть, – точно так же господин Готама различными способами прояснил Дхамму. Я принимаю прибежище в господине Готаме, прибежище в Дхамме и прибежище в Сангхе монахов. Пусть господин Готама помнит меня как мирского последователя, принявшего в нём прибежище с этого дня и на всю жизнь.