Поттхапада сутта: К Поттхападе

И вот утром Блаженный оделся, взял сосуд для подаяний и верхнюю одежду и отправился в Саваттхи за милостыней. И Блаженный сказал себе так: «Слишком рано ещё идти в Саваттхи за милостыней – приближусь-ка я к парку Маллики, к обители из одного помещения, отделанной корой тиндуки и предназначенной для диспутов, где находится странствующий аскет Поттхапада». И Блаженный приблизился к парку Маллики, к обители из одного помещения, отделанной корой тиндуки и предназначенной для диспутов.

И в это самое время странствующий аскет Поттхапада сидел вместе с большой группой странствующих аскетов, которые с криками, громким шумом, великим шумом вели различные низменные беседы, а именно: беседы о царе, беседы о ворах, беседы о советниках, беседы о войске, беседы об опасности, беседы о сражении, беседы о еде, беседы о питье, беседы об одеждах, беседы о ложах, беседы о венках, беседы о благовониях, беседы о родственниках, беседы о повозках, беседы о деревнях, беседы о торговых селениях, беседы о городах, беседы о странах, беседы о женщинах, беседы о мужчинах, беседы о героях, беседы о дорогах, беседы о водоёмах, беседы о прежде умерших, беседы о всякой всячине, разговоры о мире, разговоры об океане, беседы о том, что существует и чего не существует.

А странствующий аскет Поттхапада увидел издали, как подходит Блаженный, и, видя его, призвал к тишине своё окружение: «Поменьше шумите, почтенные, не производите шума, почтенные. Вот подходит отшельник Готама, – любя бесшумность, этот достопочтенный восхваляет бесшумность и, увидев, как бесшумно наше собрание, быть может, решит приблизиться».

Когда так было сказано, те странствующие аскеты умолкли.

И вот Блаженный приблизился к странствующему аскету Поттхападе. И странствующий аскет Поттхапада так сказал Блаженному:

«Господин, пусть подойдет Блаженный. Господин, добро пожаловать Блаженному! Господин, давно уже Блаженный отправился в путь и не приходил сюда. Господин, пусть Блаженный сядет – вот предложенное ему сиденье».

Блаженный сел на предложенное сиденье. А странствующий аскет Поттхапада выбрал другое, низкое сиденье и сел в стороне. И Блаженный так сказал севшему в стороне странствующему аскету Поттхападе:

«Ради какой беседы вы сейчас уселись здесь, Поттхапада, и на чём же прервалась беседа между вами?»

Когда так было сказано, странствующий аскет Поттхапада сказал Блаженному:

Вопрос о сознании

«Оставь, господин, эту беседу – беседу, ради которой мы уселись здесь. Не трудно будет, господин, и позже услышать Блаженному об этой беседе. Но в прежние дни, господин, и ещё раньше у отшельников и брахманов из разных сект, собиравшихся и садившихся в общей обители, возникала беседа об уничтожении сознания: «Как же, почтенные, происходит уничтожение сознания?» Некоторые там говорили так: «Без причины и без основания возникают и уничтожаются у человека состояния сознания. В то время, когда они возникают, он становится сознающим; в то время, когда они уничтожаются, он становится не сознающим», – так некоторые учат об уничтожении сознания. Другой говорил на это так: «Нет, почтенные, так ведь не может быть. Ведь сознание, почтенные, это слово «я» и это [«я»] приходит и уходит. В то время, когда оно приходит, человек становится сознающим; в то время, когда оно уходит, он становится не сознающим», – так некоторые учат об уничтожении сознания. Другой говорит на это так: «Нет, почтенные, так ведь не может быть. Есть ведь, почтенные, отшельники и брахманы, великой силы, великого могущества. Они приносят и уносят сознание человека. В то время, когда они приносят сознание, он становится сознающим; в то время, когда они уносят, он становится не сознающим», – так некоторые учат об уничтожении сознания. Другой говорил на это так: «Нет, почтенные, так ведь не может быть. Есть ведь, почтенные, божества великой силы, великого могущества. Они приносят и уносят сознание человека. В то время, когда они приносят сознание, он становится сознающим; в то время, когда они уносят, он становится не сознающим», – так некоторые учат об уничтожении сознания. И вот, господин, во мне пробудилась память о Блаженном: «Да ведь это Блаженный, да ведь это счастливый, который столь искушён в этих вещах!» Естественно, Блаженный знает об уничтожении сознания. Как же, господин, происходит уничтожение сознания?»

«Что касается, Поттхапада, тех отшельников и брахманов, которые говорили: «Без причины и без основания возникают и уничтожаются у человека состояния сознания», то они не правы с самого начала. Отчего же это? Ведь по причине и с основанием возникают и уничтожаются у человека состояния сознания; благодаря упражнению возникают одни состояния сознания, благодаря упражнению уничтожаются другие состояния сознания.

Каково это упражнение?» – сказал Блаженный. – «Вот, Поттхапада, в мир приходит Татхагата – арахант, всецело просветлённый, наделённый знанием и добродетелью, счастливый, знаток мира, несравненный вожатый людей, нуждающихся в узде, учитель богов и людей, Будда, Блаженный. Он возглашает об этом мироздании с мирами богов, Мары, Брахмы, с миром отшельников и брахманов, с богами и людьми, познав и увидев их собственными глазами. Он проповедует истину – превосходную в начале, превосходную в середине, превосходную в конце, – в её духе и букве, наставляет в единственно совершенном, чистом целомудрии.

Буддийский путь практики

Эту истину слышит домохозяин, или сын домохозяина, или вновь родившийся в каком-либо другом семействе. Слыша эту истину, он обретает веру в Татхагату. И наделённый этой обретённой им верой, он размышляет: «Жизнь в доме стеснительна, это путь нечистоты, странничество же – как чистый воздух. Нелегко обитающему в доме блюсти всецело совершенное, всецело чистое целомудрие, сияющее как жемчужная раковина. Ведь я мог бы сбрить волосы и бороду, надеть жёлтые одеяния, и, оставив дом, странствовать бездомным». И со временем, отказавшись от малого достатка или отказавшись от большого достатка, отказавшись от малого круга родственников или отказавшись от большого круга родственников, он сбривает волосы и бороду, надевает жёлтые одеяния, и, оставив дом, странствует бездомным.

Так, будучи странником, он живёт сдержанный воздержанием предписаний для отшельников, придерживаясь должного поведения видя опасность в мельчайших поступках, обязуется следовать заповедям и упражняется в их исполнении, наделён добродетелью тела и добродетелью речи, чист в средствах существования, обладает нравственностью, охраняет врата жизненных способностей, наделён способностью самосознания и вдумчивостью, удовлетворён.

Нравственность

Как же, Поттхапада, монах предан нравственности. Вот, Поттхапада, отказываясь уничтожать живое, и избегая уничтожать живое, без палки и без оружия, скромный, полный сострадания, монах пребывает в доброте и сочувствии ко всем живым существам. Это и есть часть его нравственности.

… ¹ …

…словно находящемся в спокойном пристанище.

Джханы и состояния сознаний

Когда он видит себя отказавшимся от этих пяти преград, в нём рождается удовлетворённость, у удовлетворённого рождается радость, от радости в сердце успокаивается тело, успокоившийся телом ощущает счастье, счастливый сосредоточен в мыслях. Освободившись от чувственных удовольствий, освободившись от нехороших свойств, он достигает первой ступени созерцания, – связанной с устремлённым рассудком и углублённым рассуждением, рождённой уединённостью, дарующей радость и счастье – и пребывает в ней. Уничтожается его прежнее сознание чувственных удовольствий. В это время в нём возникает подлинное, утончённое сознание радости и счастья, рождённого уединённостью, и с этого времени он становится подлинно и утончённо сознающим радость и счастье, рождённое уединённостью Так, благодаря упражнению, а возникают одни состояния сознания, благодаря упражнению, уничтожаются другие состояния сознания. Таково упражнение», – сказал Блаженный.

«И далее, Поттхапада, монах, подавив устремлённый рассудок и углублённое рассуждение, достигает второй ступени созерцания – несущей внутреннее успокоение и собранность в сердце, лишённой устремлённого рассудка, лишённой углублённого рассуждения, рождённой сосредоточенностью, дарующей радость и счастье, – и пребывает в ней. Уничтожается его прежнее подлинное утончённое сознание радости и счастья, рождённого уединённостью. В это время в нём возникает подлинное утончённое сознание радости и счастья, рождённое сосредоточенностью. Так, благодаря упражнению, возникают одни состояния сознания, благодаря упражнению, уничтожаются другие состояния сознания. Таково упражнение», – сказал Блаженный.

«И далее, Поттхапада, монах отвращается от радости и пребывает в уравновешенности, наделённый способностью самосознания и вдумчивостью, испытывая телом то счастье, которое достойные описывают: «Уравновешенный, наделённый способностью самосознания, пребывающий в счастье», он достигает третьей ступени созерцания и пребывает в ней. Уничтожается его прежнее подлинное утончённое сознание радости и счастья, рождённого сосредоточенностью. В это время в нём возникает подлинное утончённое сознание счастья, рождённого уравновешенностью, и с этого времени он становится подлинно и утончённо сознающим счастье, рождённое уравновешенностью. Так, благодаря упражнению, возникают одни состояния сознания, благодаря упражнению, уничтожаются другие состояния сознания. Таково упражнение», – сказал Блаженный.

«И далее, Поттхапада, монах, отказавшись от счастья, отказавшись от несчастья, избавившись от прежней удовлетворённости и неудовлетворённости, достигает четвёртой ступени созерцания – лишённой несчастья, лишённой счастья, очищенной уравновешенностью и способностью самосознания, и пребывает в ней. Уничтожается его прежнее подлинное утончённое сознание счастья, рождённого уравновешенностью. В это время в нём возникает подлинное утончённое сознание свободы от несчастья и свободы от счастья, и с этого времени он становится подлинно и утончённо сознающим свободу от несчастья и свободу от счастья. Так, благодаря упражнению, возникают одни состояния сознания, благодаря упражнению, уничтожаются другие состояния сознания. Таково упражнение», – сказал Блаженный.

Бесформенные сферы и состояния сознания

«И далее, Поттхапада, монах, всецело преодолев сознание форм, избавившись от сознания противодействия, отвлекшись от сознания множественности, достигает уровня бесконечности пространства, и мысля: «Пространство бесконечно», пребывает на нём. Уничтожается его прежнее сознание форм. В это время в нём возникает подлинное утончённое сознание бесконечности пространства, и с этого времени он становится подлинно и утончённо сознающим бесконечность пространства. Так, благодаря упражнению, возникают одни состояния сознания, благодаря упражнению, уничтожаются другие состояния сознания. Таково упражнение», – сказал Блаженный.

«И далее, Поттхапада, монах, всецело преодолев уровень бесконечности пространства, достигает уровня бесконечности разумения, и мысля: «Разумение бесконечно», пребывает на нём. Уничтожается его прежнее подлинное утончённое сознание бесконечности пространства. В это время в нём возникает подлинное утончённое сознание бесконечности разумения, и с этого времени он становится подлинно и утончённо сознающим бесконечность разумения. Так, благодаря упражнению, возникают одни состояния сознания, благодаря упражнению, уничтожаются другие состояния сознания. Таково упражнение», – сказал Блаженный.

«И далее, Поттхапада, монах, всецело преодолев уровень бесконечности разумения, достигает уровня отсутствия чего бы то ни было, и мысля: «Не существует ничего», пребывает на нём. Уничтожается его прежнее подлинное утончённое сознание бесконечности разумения. В это время в нём возникает подлинное утончённое сознание отсутствия чего бы то ни было, и с этого времени он становится подлинно и утончённо сознающим отсутствие чего бы то ни было. Так, благодаря упражнению, возникают одни состояния сознания, благодаря упражнению, возникают другие состояния сознания. Таково упражнение», – сказал Блаженный.

Прекращение восприятия и чувствования

«С тех пор, Поттхапада, как монах становится здесь сознающим себя, он постепенно движется всё дальше и дальше и обретает вершину сознания. Находясь на вершине сознания, он говорит себе так: «Размышлять для меня хуже, не размышлять для меня лучше. Если я предамся размышлению и воображению, то у меня смогут уничтожиться эти состояния сознания и возникнуть другие, грубые состояния сознания. Поэтому теперь я не буду предаваться ни размышлению, ни воображению». И он не предается ни размышлению, ни воображению. У него, не предающегося ни размышлению, ни воображению, уничтожаются эти состояния сознания и не возникают другие, грубые состояния сознания. Он обретает уничтожение. Таково, Поттхапада, постепенное внимательное достижение уничтожения сознания.

Как ты об этом думаешь, Поттхапада? Слышал ли ты раньше, до этого о подобном постепенном внимательном достижении уничтожения сознания?»

«Конечно нет, господин. И я понимаю, господин, сказанное Блаженным: «С тех пор, Поттхапада, как монах становится здесь сознающим себя, он постепенно движется всё дальше и дальше и обретает вершину сознания. Находясь на вершине сознания, он говорит себе так: «Размышлять для меня хуже, не размышлять для меня лучше. Если я предамся размышлению и воображению, то у меня смогут уничтожиться эти состояния сознания и возникнуть другие, грубые состояния сознания. Поэтому теперь я не буду предаваться ни размышлению, ни воображению». И он не предается ни размышлению, ни воображению. У него, не предающегося ни размышлению, ни воображению, уничтожаются эти состояния сознания и не возникают другие, грубые состояния сознания. Он обретает уничтожение. Таково, Поттхапада, постепенно внимательное достижение уничтожения сознания».

«Это так, Поттхапада».

«Господин, учит ли Блаженный лишь об одной вершине сознания, или же учит о различных вершинах сознания?»

«Я учу, Поттхапада, об одной вершине сознания, но я учу о различных вершинах сознания».

«Как же это, господин, Блаженный и учит об одной вершине сознания, и учит о различных вершинах сознания?»

«По мере того, Поттхапада, как он обретает уничтожение, я каждый раз учу о вершине сознания. Таким образом, Поттхапада, я и учу об одной вершине сознания, и учу о различных вершинах сознания».

«Господин, возникает ли сознание сначала, а потом знание, или знание возникает сначала, а потом сознание, или и сознание, и знание возникают одновременно, не раньше и не позже одно другого?»

«Сознание, Поттхапада, возникает сначала, а потом – знание, ведь возникновение знания зависит от возникновения сознания. И ведь человек постигает: «Вот по этой причине у меня возникло знание». Таким образом, Поттхапада, следует знать, что сознание возникает сначала, а потом – знание, ведь возникновение знания зависит от возникновения сознания».

Вопросы о возможном существовании «я»

«Господин, является ли сознание тем же, что и своё «я» человека, или же сознание – одно, а своё «я» – другое?»

«Как же ты, Поттхапада, понимаешь своё «я»?

«Я, господин, понимаю своё «я» как грубое, имеющее форму, состоящее из четырёх великих элементов, питающееся материальной пищей».

«Даже если бы своё «я», Поттхапада, было у тебя грубым, имеющим форму, состоящим из четырёх великих элементов, питающимся материальной пищей, то и тогда, Поттхапада, сознание было бы у тебя одним, а своё «я» – другим. Таким образом, Поттхапада, следует знать, что сознание – одно, а своё «я» – другое. И пусть, Поттхапада, это своё «я» остаётся грубым, имеющим форму, состоящим из четырёх великих элементов, питающихся материальной пищей, – всё же у этого человека возникают одни состояния сознания, и уничтожаются другие состояния сознания. Таким образом, Поттхапада, следует знать, что сознание – одно, а своё «я» – другое».

«Тогда, господин, я понимаю своё «я» как состоящее из разума, наделённое всеми большими и малыми частями, не знающее ущерба в жизненных способностях».

«Даже если бы своё «я», Поттхапада, было у тебя состоящим из разума, наделённым всеми большими и малыми частями, не знающими ущерба в жизненных способностях, то и тогда, Поттхапада, сознание было бы у тебя одним, а своё «я» – другим. Таким образом, Поттхапада, следует знать, что сознание – одно, а своё «я» – другое. И пусть, Поттхапада, это своё «я» остаётся состоящим из разума, наделённым всеми большими и малыми частями, не знающим ущерба в жизненных способностях, – всё же у этого человека возникают одни состояния сознания, и уничтожаются другие состояния сознания. Таким образом, Поттхапада, следует знать, что сознание – одно, а своё «я» – другое».

«Тогда, господин, я понимаю своё «я» как лишённое формы, состоящее из сознания».

«Даже если бы своё «я», Поттхапада, было у тебя лишённым формы, состоящим из сознания, то и тогда, Поттхапада, сознание было бы у тебя одним, а своё «я» – другим. Таким образом, Поттхапада, следует знать, что сознание – одно, а своё «я» – другое. И пусть, Поттхапада, это своё «я» остаётся лишённым формы, состоящим из сознания – всё же у этого человека возникают одни состояния сознания, и уничтожаются другие состояния сознания. Таким образом, Поттхапада, следует знать, что сознание – одно, а своё «я» – другое».

«Но можно ли мне, господин, узнать, является ли сознание тем же, что и своё «я» человека, или же сознание – одно, а своё «я» – другое».

«Трудно, Поттхапада, тебе, имеющему другие воззрения, другую веру, другие желания, другие занятия, других наставников, узнать, является ли сознание тем же, что и своё «я» человека, или же сознание – одно, а своё «я» – другое».

«Если, господин, трудно мне, имеющему другие воззрения, другую веру, другие желания, другие занятия, других наставников, узнать, является ли сознание тем же, что и своё «я» человека, или же сознание – одно, а своё «я» – другое, то скажи, господин, мир вечен? Является ли это правдой, а прочее – заблуждением?»

«Мной не было объяснено, Поттхапада, что мир вечен, и что это – правда, а прочее – заблуждение».

«Господин, мир не вечен? Является ли это правдой, а прочее – заблуждением?»

«Мной не было объяснено, Поттхапада, что мир не вечен, и что это – правда, а прочее – заблуждение».

«Господин, мир конечен? Является ли это правдой, а прочее – заблуждением?»

«Мной не было объяснено, Поттхапада, что мир конечен, и что это – правда, а прочее – заблуждение».

«Господин, мир бесконечен? Является ли это правдой, а прочее – заблуждением?»

«Мной не было объяснено, Поттхапада, что мир бесконечен, и что это – правда, а прочее – заблуждение».

«Господин, является ли жизненное начало тем же, что и тело? Является ли это правдой, а прочее – заблуждением?»

«Мной не было объяснено, Поттхапада, что жизненное начало – то же, что и тело, и что это – правда, а прочее – заблуждение».

«Господин, жизненное начало – одно, а тело – другое? Является ли это правдой, а прочее – заблуждением?»

«Мной не было объяснено, Поттхапада, что жизненное начало – одно, а тело – другое, и что это – правда, а прочее – заблуждение».

«Господин, Татхагата существует после смерти? Является ли это правдой, а прочее – заблуждением?»

«Мной не было объяснено, Поттхапада, что Татхагата существует после смерти, и что это – правда, а прочее – заблуждение».

«Господин, Татхагата не существует после смерти? Является ли это правдой, а прочее – заблуждением?»

«Мной не было объяснено, Поттхапада, что Татхагата не существует после смерти, и что это – правда, а прочее – заблуждение».

«Господин, Татхагата и существует и не существует после смерти? Является ли это правдой, а прочее – заблуждением?»

«Мной не было объяснено, Поттхапада, что Татхагата и существует, и не существует после смерти, и что это – правда, а прочее – заблуждение».

«Господин, Татхагата ни существует, ни не существует после смерти? Является ли это правдой, а прочее – заблуждением?»

«Мной не было объяснено, Поттхапада, что Татхагата ни существует, ни не существует после смерти, и что это – правда, а прочее – заблуждение».

«Почему же, господин, это не было объяснено Блаженным?»

«Ведь это, Поттхапада, не приносит пользы, не связано с истиной, не относится к целомудрию, не ведёт ни к отвращению от мира, ни к бесстрастию, ни к уничтожению, ни к успокоению, ни к познанию, ни к просветлению, ни к ниббане. Поэтому оно не было мной объяснено».

«Что же, господин, было объяснено Блаженным?»

«Это – страдание» – вот что, Поттхапада, было мной объяснено. «Это – возникновение страдания» – вот что, Поттхапада, было мной объяснено. «Это – уничтожение страдания» – вот что, Поттхапада, было мной объяснено. «Это – путь, ведущий к уничтожению страдания», – вот что, Поттхапада, было мной объяснено.

«Почему же, господин, это было объяснено Блаженным?»

«Ведь это, Поттхапада, приносит пользу, это связано с истиной, это относится к целомудрию, это ведёт к отвращению от мира, к бесстрастию, к уничтожению, к успокоению, к познанию, к просветлению, к Ниббане. Поэтому оно было мной объяснено».

«Это так, Блаженный! Это так, счастливый! Делай теперь, господин, как Блаженный считает нужным».

И тогда Блаженный, поднявшись с сиденья, удалился.

Неразъяснённое

И вот, вскоре после того как Блаженный удалился, те странствующие аскеты стали со всех сторон задевать язвительной речью странствующего аскета Поттхападу: «Да ведь этот Поттхапада одобряет всё, что ни говорит отшельник Готама, [повторяя]: «Это так, Блаженный! Это так, Счастливый!» Мы же не знаем ни одного положения, которое разъяснил бы отшельник Готама, – вечен мир или не вечен мир, конечен мир или бесконечен мир, является ли жизненное начало тем же, что и тело, или жизненное начало – одно, а тело – другое; существует ли Татхагата после смерти, или Татхагата не существует после смерти, или Татхагата и существует, и не существует после смерти, или Татхагата ни существует, ни не существует после смерти».

Когда так было сказано, странствующий аскет Поттхапада сказал тем странствующим аскетам: «И я, почтенные, не знаю ни одного положения, которое разъяснил бы отшельник Готама, – вечен мир или не вечен мир, конечен мир, или бесконечен мир, является ли жизненное начало тем же, что и тело, или жизненное начало – одно, а тело – другое; существует ли Татхагата после смерти, или Татхагата не существует после смерти, или Татхагата и существует, и не существует после смерти, или Татхагата ни существует, ни не существует после смерти. Но отшельник Готама учит подлинному, правильному, настоящему пути, основанному на истине и следующему истине. Как же разумный человек, подобный мне, не выскажет одобрения хорошо сказанному отшельником Готамой, как хорошо сказанному, когда тот учит подлинному, правильному, настоящему пути, основанному на истине и следующему истине?»

И вот два или три дня спустя Читта, сын Хаттхисари и странствующий аскет Поттхапада приблизились к Блаженному. Приблизившись, Читта, сын Хаттхисари, приветствовал Блаженного и сел в стороне, и странствующий аскет Поттхапада обменялся с Блаженным дружескими, дружелюбными словами и почтительным приветствием и сел в стороне. И сидя в стороне, странствующий аскет Поттхапада так сказал Блаженному:

«Господин, тогда, вскоре после того как Блаженный удалился, странствующие аскеты стали со всех сторон задевать меня язвительной речью: «Да ведь этот Поттхапада одобряет всё, что ни говорит отшельник Готама, [повторяя]: «Это так, Блаженный! Это так, Счастливый!» Мы же не знаем ни одного положения, которое разъяснил бы отшельник Готама, – вечен мир или не вечен мир… и не существует после смерти, или Татхагата ни существует, ни не существует после смерти».

Когда так было сказано, я, господин, сказал тем странствующим аскетам: «И я, почтенные, не знаю ни одного положения, которое разъяснил бы отшельник Готама, – вечен мир или не вечен мир… Татхагата ни существует, ни не существует после смерти. Но отшельник Готама учит подлинному, правильному, настоящему пути, основанному на истине и следующему истине. Как же разумный человек, подобный мне, не выскажет одобрения хорошо сказанному отшельником Готамой, как хорошо сказанному?»

«Все эти странствующие аскеты, Поттхапада, слепы и не видят; ты – единственный среди них, который видит. Ведь одни положения, Поттхапада, были мной разъяснены и преподаны, а другие положения, Поттхапада, мной не были разъяснены и преподаны. Какие же положения, Поттхапада, мной не были разъяснены и преподаны? «Мир вечен» – это положение, Поттхапада, мной не было разъяснено и преподано. «Мир не вечен» – это положение, Поттхапада, мной не было разъяснено и преподано. «Мир конечен» – это положение, Поттхапада, мной не было разъяснено и преподано. «Мир бесконечен» – это положение, Поттхапада, мной не было разъяснено и преподано. «Жизненное начало является тем же, что и тело» – это положение, Поттхапада, мной не было разъяснено и преподано. «Жизненное начало – одно, а тело – другое» – это положение, Поттхапада, мной не было разъяснено и преподано. «Татхагата существует после смерти» – это положение, Поттхапада, мной не было разъяснено и преподано. «Татхагата не существует после смерти» – это положение, Поттхапада, мной не было разъяснено и преподано.«Татхагата и существует, и не существует после смерти» – это положение, Поттхапада, мной не было разъяснено и преподано. «Татхагата ни существует, ни не существует после смерти» – это положение, Поттхапада, мной не было разъяснено и преподано.

Почему же, Поттхапада, мной не были разъяснены и преподаны эти положения? Ведь они, Поттхапада, не приносят пользы, не связаны с истиной, не относятся к целомудрию, не ведут ни к отвращению от мира, ни к бесстрастию, ни к уничтожению, ни к успокоению, ни к познанию, ни к просветлению, ни к ниббане. Поэтому, мной не были разъяснены и преподаны эти положения.

Какие же положения, Поттхапада, были мной объяснены и преподаны? «Это – страдание» – вот какое положение, Поттхапада, было мной разъяснено и преподано. «Это – возникновение страданий» – вот какое положение, Поттхапада, было мной разъяснено и преподано. «Это – уничтожение страдания» – вот какое положение, Поттхапада, было мной разъяснено и преподано. «Это – путь, ведущий к уничтожению страдания» – вот какое положение, Поттхапада, было мной разъяснено и преподано.

Почему же, Поттхапада, мной были разъяснены и преподаны эти положения? Ведь они, Поттхапада, приносят пользу, они связаны с истиной, они относятся к целомудрию, они ведут к отвращению от мира, к бесстрастию, к уничтожению, к успокоению, к познанию, к просветлению, к ниббане. Поэтому мной были разъяснены и преподаны эти положения.

Жрецы и отшельники о природе «я»

Есть, Поттхапада, некоторые отшельники и брахманы, которые проповедуют так, считают так: «После смерти своё «я» всецело счастливо, свободно от недуга». Я приблизился к ним и сказал: «Правда ли, достопочтенные, что вы так проповедуете и так считаете: «После смерти своё «я» всецело счастливо, свободно от недуга?» И будучи спрошены, они согласились, что это так. Тогда я сказал: «Приходилось ли вам, достопочтенные, знать или видеть всецело счастливый мир?» Будучи спрошены, они сказали, что нет. Тогда я сказал: «Приходилось ли вам, достопочтенные, сознавать своё «я» всецело счастливым хотя бы в течение одной ночи, или одного дня, или половины ночи, или половины дня?» Будучи спрошены, они сказали, что нет. Тогда я сказал: «Знаете ли вы, достопочтенные, – «Вот путь, вот способ испытать существование во всецело счастливом мире?» Будучи спрошены, они сказали, что нет. Тогда я сказал: «Слышали ли вы, достопочтенные, голос тех божеств, которые достигли всецело счастливого мира и говорят: «Следуйте должным путем, достойные, следуйте прямым путём, достойные, чтобы испытать существование во всецело счастливом мире, – ведь мы, достойные, следуя подобным путем, достигли всецело счастливого мира». Будучи спрошены, они сказали, что нет. Как же ты думаешь об этом, Поттхапада? Если так, то не оказываются ли слова этих отшельников и брахманов не обоснованными?»

«Несомненно, господин, если так, то слова этих отшельников и брахманов оказываются необоснованными».

«Ведь подобным же образом, Поттхапада, мужчина мог бы сказать: «Я желаю, я люблю самую прекрасную женщину в этой стране». Ему сказали бы на это: «Эй, мужчина, знаешь ли ты о той самой прекрасной женщине в стране, которую ты желаешь и любишь, – вот эта самая прекрасная женщина в стране: кхаттийка, брахманка, вессарка или суддарка?» И будучи спрошен, он сказал бы, что не знает. Ему сказали бы на это: «Эй, мужчина, знаешь ли ты о той самой прекрасной женщине в стране, которую ты желаешь и любишь, – какое имя этой самой прекрасной женщины в стране, каков род, высокого она роста, низкого или среднего, тёмная у неё кожа, черная или золотистая, в каком селении, торговом посёлке или городе она живёт?» – И будучи спрошен, он сказал бы, что не знает. Ему сказали бы на это: «Эй, мужчина, не желаешь ли ты и любишь ту, которой не знаешь и не видишь?» – И будучи спрошен, он сказал бы, что это так. Как же ты думаешь об этом, Поттхапада? Если так, то не оказываются ли слова этого мужчины необоснованными?»

«Несомненно, господин, если так, то слова этого мужчины оказываются необоснованными».

«Так же точно, Поттхапада, обстоит и с теми отшельниками и брахманами, которые проповедуют так, считают так: «После смерти своё «я» всецело счастливо, свободно от недуга». Я приблизился к ним и сказал: «Правда ли, достопочтенные, что вы так проповедуете и так считаете: «После смерти своё «я» всецело счастливо… Слышали ли вы, достопочтенные, голос тех божеств, которые достигли всецело счастливого мира…? Будучи спрошены, они сказали, что нет. Как же ты думаешь об этом, Поттхапада? Если так, то не оказываются ли слова этих отшельников и брахманов не обоснованными?»

«Несомненно, господин, если так, то слова этих отшельников и брахманов оказываются необоснованными».

«Ведь подобным же образом, Поттхапада, мужчина мог бы сооружать на перекрестке лестницу, чтобы подняться на террасу дома. Ему сказали бы на это: «Эй, мужчина, знаешь ли ты ту террасу, для подъема на которую сооружаешь лестницу, – расположена ли эта терраса с восточной стороны, с западной стороны, с северной стороны или с южной стороны; высокая ли она, низкая или средняя?» – И будучи спрошен, он сказал бы, что не знает. Ему сказали бы на это: «Эй, мужчина, не сооружаешь ли ты лестницу, чтобы подняться на террасу, которой не знаешь и не видишь?» – И будучи спрошен, он сказал бы, что это так. Как же ты думаешь об этом, Поттхапада? Если так, то не оказываются ли слова этого мужчины необоснованными?»

«Несомненно, господин, если так, то слова этого мужчины оказываются необоснованными».

«Так же точно, Поттхапада, обстоит и с теми отшельниками и брахманами, которые проповедуют так, считают так: «После смерти своё «я» всецело счастливо, свободно от недуга». Я приблизился к ним и сказал: «Правда ли, достопочтенные, что вы так проповедуете и так считаете: «После смерти своё «я» всецело счастливо… Слышали ли вы, достопочтенные, голос тех божеств…?» Будучи спрошены, они сказали, что нет. Как же ты думаешь об этом, Поттхапада? Если так, то не оказываются ли слова этих отшельников и брахманов не обоснованными?»

«Несомненно, господин, если так, то слова этих отшельников и брахманов оказываются необоснованными».

Обретение «я»

«Вот, Поттхапада, какие виды своего «я» могут быть обретены: обретение грубого «я», обретение «я», состоящего из разума, обретение «я», лишённого формы. Каково же, Поттхапада, обретение грубого «я»? Когда своё «я» имеет форму, состоит из четырёх великих элементов, питается материальной пищей, то это – обретение грубого «я». Каково же обретение «я», состоящего из разума? Когда своё «я» имеет форму, состоит из разума, наделено всеми большими и малыми частями, не знает ущерба в жизненных способностях, то это – обретение «я», состоящего из разума. Каково же обретение «я», лишённого формы? Когда своё «я» лишено формы, состоит из сознания, то это – обретение «я», лишённого формы.

И вот, Поттхапада, я разъясняю истину, ведущую к отказу от обретения грубого «я»; у вас, следующих её путём, исчезнут порочные свойства, возрастут чистые свойства, и вы будете жить, сами познав, испытав и обретя в зримом мире полноту и совершенство постижения. Но может быть ты, Поттхапада, скажешь себе так: «Исчезнут порочные свойства, возрастут чистые свойства, и можно будет жить, самому познав, испытав и обретя в зримом мире полному и совершенство постижения, но существование будет несчастным». Не следует, Поттхапада, так смотреть на это. Исчезнут порочные свойства, возрастут чистые свойства, и можно будет жить, самому познав, испытав и обретя в зримом мире полноту и совершенство постижения; и будет удовлетворённость, и радость, и успокоение, и способность самосознания, и вдумчивость, и счастливое существование».

И вот, Поттхапада, я разъясняю истину, ведущую к отказу от обретения «я», состоящего из разума; у вас, следующих её путём, исчезнут порочные свойства, возрастут чистые свойства, и вы будете жить, сами познав, испытав и обретя в зримом мире полноту и совершенство постижения. Но может быть ты, Поттхапада, скажешь себе так: «Исчезнут порочные свойства, возрастут чистые свойства, и можно будет жить, самому познав, испытав и обретя в зримом мире полноту и совершенство постижения, но существование будет несчастным». Не следует, Поттхапада, так смотреть на это. Исчезнут порочные свойства, возрастут чистые свойства, и можно будет жить, самому познав, испытав и обретя в зримом мире полноту и совершенство постижения; и будет удовлетворённость, и радость, и успокоение, и способность самосознания, и вдумчивость, и счастливое существование.

И вот, Поттхапада, я разъясняю истину, ведущую к отказу от обретения «я», лишённого формы; у вас, следующих её путем, исчезнут порочные свойства, возрастут чистые свойства, и вы будете жить, сами познав, испытав и обретя в зримом мире полноту и совершенство постижения. Но может быть ты, Поттхапада, скажешь себе так: «Исчезнут порочные свойства, возрастут чистые свойства, и можно будет жить, самому познав, испытав и обретя в зримом мире полноту и совершенство постижения, но существование будет несчастным». Не следует, Поттхапада, так смотреть на это. Исчезнут порочные свойства, возрастут чистые свойства, и можно будет жить, самому познав, испытав и обретя в зримом мире полноту и совершенство постижения; и будет удовлетворенность, и радость, и успокоение, и способность самосознания, и вдумчивость, и счастливое существование.

И другие, Поттхапада, могли бы спросить нас так: «Что это, достопочтенные, за обретение грубого «я», к отказу от которого ведёт истина, разъясняемая вами, так, что у вас, следующих её путем, исчезнут порочные свойства, возрастут чистые свойства, и вы будете жить, сами познав, испытав и обретя в зримом мире полноту и совершенство постижения?» Будучи спрошены, мы могли бы ответить им так: «Это и есть, достопочтенные, то самое ваше обретение грубого «я», к отказу от которого ведёт истина, разъясняемая нами, так что у вас, следующих её путем, исчезнут порочные свойства, возрастут чистые свойства, и вы будете жить, сами познав, испытав и обретя в зримом мире полноту и совершенство постижения».

И другие, Поттхапада, могли бы спросить нас так: «Что это, достопочтенные, за обретение «я», состоящего из разума…? «Это и есть, достопочтенные, то самое ваше обретение «я», состоящего из разума, к отказу от которого ведёт истина, разъясняемая нами, так что у вас, следующих её путем, исчезнут порочные свойства, возрастут чистые свойства, и вы будете жить, сами познав, испытав и обретя в зримом мире полноту и совершенство постижения».

И другие, Поттхапада, могли бы спросить нас так: «Что это, достопочтенные, за обретение «я», лишённого формы…? Это и есть, достопочтенные, то самое ваше обретение «я», лишённого формы, к отказу от которого ведёт истина, разъясняемая нами, так что у вас, следующих её путем, исчезнут порочные свойства, возрастут чистые свойства, и вы будете жить, сами познав, испытав и обретя в зримом мире полноту и совершенство постижения».

Как же ты думаешь об этом, Поттхапада? Если так, то не оказываются ли эти слова хорошо обоснованными?»

«Несомненно, господин, если так, то эти слова оказываются хорошо обоснованными».

«Ведь подобным же образом, Поттхапада, мужчина мог бы сооружать лестницу под самой террасой дома, чтобы подняться на террасу дома. Ему сказали бы на это: «Эй, мужчина, знаешь ли ты ту террасу, для подъема на которую сооружаешь лестницу, – расположена ли эта терраса с восточной стороны, с западной стороны, с северной стороны или с южной стороны; высокая ли она, низкая или средняя?» И он сказал бы: «Да ведь это и есть, достопочтенные, та терраса, для подъема на которую я сооружаю лестницу под самой террасой». Как же ты думаешь об этом, Поттхапада? Если так, то не оказываются ли слова этого мужчины хорошо обоснованными?»

«Несомненно, господин, если так, то слова этого мужчины оказываются хорошо обоснованными».

«Так же точно, Поттхапада, и другие могли бы спросить нас так: «Что это, достопочтенные, за обретение грубого «я», к отказу от которого ведёт истина, разъясняемая вами, так, что у вас, следующих её путем, исчезнут порочные свойства… …Будучи спрошены, мы могли бы ответить им так: «Это и есть, достопочтенные, то самое ваше обретение «я», лишённого формы, к отказу от которого ведёт истина, разъясняемая нами, так что у вас, следующих её путем, исчезнут порочные свойства, возрастут чистые свойства, и вы будете жить, сами познав, испытав и обретя в зримом мире полноту и совершенство постижения».

Как же ты думаешь об этом, Поттхапада? Если так, то не оказываются ли эти слова хорошо обоснованными?»

«Несомненно, господин, если так, то эти слова оказываются хорошо обоснованными».

Когда так было сказано, Читта, сын Хаттхисари, сказал: «Господин, когда человек обретает грубое «я», то в это время для него несущественно обретение «я», состоящего из разума, и неосуществимо обретение «я», лишённого формы? Для него в это время существует лишь обретение грубого «я»? Господин, когда человек обретает «я», состоящее из разума, то в это время для него неосуществимо обретение грубого «я» и неосуществимо обретение «я», лишённого формы? Для него в это время существует лишь обретение «я», состоящего из разума? Господин, когда человек обретает «я», лишённое формы, то в это время для него неосуществимо обретение грубого «я» и неосуществимо обретение «я», состоящего из разума? Для него в это время существует лишь «я», лишённое формы?»

«Когда, Читта, существует обретение грубого «я», то в это время нет речи об обретении «я», лишённого формы, – в это время речь идёт лишь об обретении грубого «я». Когда, Читта, существует обретение «я», состоящего из разума, то в это время нет речи об обретении грубого «я», и нет речи об обретении «я», лишённого формы, – в это время речь идёт лишь об обретении «я», состоящего из разума. Когда, Читта, существует обретение «я», лишённого формы, то в это время нет речи об обретении грубого «я» и нет речи об обретении «я», состоящего из разума, – в это время речь идёт лишь об обретении «я», лишённого формы. И если бы, Читта, тебя спросили так: «Существовал ли ты в прошлое время – ведь не было так, чтобы ты не существовал? Будешь ли ты существовать в будущем времени – ведь не будет так, что ты не будешь существовать? Существуешь ли ты сейчас – ведь нет того, что ты не существуешь?» – то как бы, Читта, ты ответил, будучи спрошен?»

«Если бы, господин, меня спросили так: «Существовал ли ты в прошлое время – ведь не было так, чтобы ты не существовал? Будешь ли ты существовать в будущем времени – ведь не будет так, что ты не будешь существовать? Существуешь ли ты сейчас – ведь нет того, что ты не существуешь?» – то как бы, Читта, ты ответил, будучи спрошен?» – то, будучи спрошен, я, господин ответил бы так: «Я существовал в прошлое время – не было так, чтобы я не существовал. Я буду существовать в будущем времени – не будет так, что я не буду существовать. Я существую сейчас – нет того, что я не существую». Вот как, господин, я ответил бы, будучи спрошен».

«А если бы, Читта, тебя ещё спросили так: «То обретение своего «я», которое было у тебя в прошлом, – было ли у тебя действительным лишь это обретение своего «я», а будущее обретение своего «я» – мнимым и настоящее – мнимым? То обретение своего «я», которое будет у тебя в будущем, – будет ли у тебя действительным лишь это обретение своего «я», а прошлое обретение своего «я» – мнимым и настоящее – мнимым? То обретение своего «я», которое есть у тебя сейчас, – является ли у тебя действительным лишь это обретение своего «я», а прошлое обретение своего «я» – мнимым и будущее – мнимым, то, будучи спрошен, как бы, Читта, ты ответил?»

«Если бы, господин, меня ещё спросили так: «То обретение своего «я», которое было у тебя в прошлом, – было ли у тебя действительным лишь это обретение своего «я», а будущее обретение своего «я» – мнимым и настоящее – мнимым? То обретение своего «я», которое будет у тебя в будущем, – будет ли у тебя действительным лишь это обретение своего «я», а прошлое обретение своего «я» – мнимым и настоящее – мнимым? То обретение своего «я», которое есть у тебя сейчас, – является ли у тебя действительным лишь это обретение своего «я», а прошлое обретение своего «я» – мнимым и будущее – мнимым?», то, будучи спрошен, я, господин, ответил бы так: «То обретение своего «я», которое было у меня в прошлом, – это обретение своего «я» было у меня в это время действительным, а будущее [обретение своего «я»] – мнимым и настоящее – мнимым. То обретение своего «я», которое будет у меня в будущем, – это обретение своего «я» будет у меня в это время действительным, а прошлое обретение своего «я» – мнимым и настоящее – мнимым. То обретение своего «я», которое есть у меня сейчас, – это обретение своего «я» является у меня действительным, а прошлое обретение своего «я» – мнимым и будущее – мнимым». – Вот как, господин, я ответил бы, будучи спрошен».

«Так же точно, Читта, и когда существует обретение грубого «я», то в это время нет речи об обретении «я», состоящего из разума, и нет речи об обретении «я», лишённого формы, – в это время речь идёт лишь об обретении грубого «я». И когда, Читта, существует обретение «я», состоящего из разума, то в это время нет речи об обретении грубого «я», и нет речи об обретении «я», лишённого формы, – в это время речь идёт лишь об обретении «я», состоящего из разума. И когда, Читта, существует обретение грубого «я», и нет речи об обретении «я», состоящего из разума – в это время речь идёт лишь об обретении «я», лишённого формы.

Ведь подобным же образом, Читта, от коровы бывает молоко, от молока творог, от творога – свежее масло, от свежего масла – очищенное масло, от очищенного масла – масляная пена, и когда есть молоко, то в это время нет речи о твороге, нет речи о свежем масле, нет речи об очищенном масле, нет речи о масляной пене – в это время речь идёт лишь о молоке; и когда есть творог, то в это время нет речи о молоке, нет речи о свежем масле, нет речи об очищенном масле, нет речи о масляной пене – в это время речь идёт лишь о твороге; и когда есть свежее масло, то в это время нет речи о молоке, нет речи о твороге, нет речи об очищенном масле, нет речи о масляной пене – в это время речь идёт лишь о свежем масле; и когда есть очищенное масло, то в это время нет речи о молоке, нет речи о твороге, нет речи о свежем масле, нет речи о масляной пене – в это время речь идёт лишь об очищенном масле; и когда есть масляная пена, то в это время нет речи о молоке, нет речи о твороге, нет речи о свежем масле, нет речи об очищенном масле – в это время речь идёт лишь о масляной пене.

Так же точно, Читта, и когда существует обретение грубого «я», то в это время нет речи об обретении «я», состоящего из разума, и нет речи об обретении «я», лишённого формы, – в это время речь идёт лишь об обретении грубого «я». И когда, Читта, существует обретение «я», состоящего из разума, то в это время нет речи об обретении грубого «я», и нет речи об обретении «я», лишённого формы, – в это время речь идёт лишь об обретении «я», состоящего из разума. И когда, Читта, существует обретение грубого «я», и нет речи об обретении «я», состоящего из разума – в это время речь идёт лишь об обретении «я», лишённого формы. Ибо это, Читта, лишь обычные имена, обычные выражения, обычные способы обозначения, обычные описания, и Татхагата употребляет эти способы обозначения, не привязываясь к ним».

Когда так было сказано, странствующий аскет Поттхапада так сказал Блаженному:

«Превосходно, господин! Превосходно, господин! Подобно тому, господин, как поднимают упавшее, или раскрывают сокрытое, или указывают дорогу заблудившемуся, или ставят в темноте масляный светильник, чтобы наделённые зрением различали образы, так же точно Блаженный с помощью многих наставлений преподал истину. И вот, господин, я иду как к прибежищу к Блаженному, и к Дхамме, и к Сангхе монахов. Пусть же Блаженный примет меня как преданного мирянина, отныне и на всю жизнь нашедшего здесь прибежище».

И Читта, сын Хаттхисари, так сказал Блаженному:

«Превосходно, господин! Превосходно, господин! Подобно тому, господин, как поднимают упавшее, или раскрывают сокрытое, или указывают дорогу заблудившемуся, или ставят в темноте масляный светильник, чтобы наделённые зрением различали образы, так же точно Блаженный с помощью многих наставлений преподал истину. И вот, господин, я иду как к прибежищу к Блаженному, и к Дхамме, и к Сангхе монахов. Да обрету я, господин, странничество вблизи Блаженного, да обрету я доступ в [монашескую] общину!».

И так Читта, сын Хаттхисари, обрел странничество вблизи Блаженного, обрёл доступ к общине. И вскоре после того, как достопочтенный Читта, сын Хаттхисари, обрёл доступ в общину, он, предавшись одиночеству, пребывая в усердии, рвении и решимости, скоро сам познал, испытал и обрел в зримом мире, ту цель, ради которой люди из славных семейств, оставив дом, странствуют бездомными – несравненный венец целомудрия, – и постиг: «Уничтожено вторичное рождение, исполнен обет целомудрия, сделано то, что надлежит сделать, нет ничего вслед за этим состоянием». И так достопочтенный Читта, сын Хаттхисари, стал одним из арахантов².